Проще говоря, информация «Старшины» явно уже не раз вызывала в Центре, вежливо говоря, недоуменное удивление. Соответственно и высказанный в письме серьезный укор в адрес агента — не случайность. Ведь он же занимал пост начальника 5-го отделения разведывательного отдела ВВС Германии. В руководимое им отделение поступали все сообщения германских военно-воздушных атташе из всех стран мира, а также иная не менее важная для любой разведки информация. Среди его источников был некто Б. Шмидт, который отвечал за хранение секретных карт с нанесенными на них целями для бомбометания. Проще говоря, выходит, что Шмидт и, очевидно, другие сотрудники вольно или же по указаниям абвера распространяли дезинформацию, которую заглатывал «Старшина» и затем передавал своему куратору из советской разведки. То есть, фактически не раздумывая, даже без собственной предварительной проверки, агент передавал куратору из разведки любые данные, которые попадали в его руки. Отсюда и столь резкий укор Центра — «Такое невежество со стороны Старшины, который специально занимается этим делом, выглядит странно». А ведь это пока (пока!) еще мягкий упрек в передаче советской разведке дезинформации.

Подчеркиваю, что об этом укоряющем агента в «странном невежестве» письме Фитин физически не мог не знать — германское направление деятельности советской внешней разведки тогда было самым главным, и вся документация, в том числе и переписка с берлинской резидентурой, проходила через руки руководителя советской внешней разведки, то есть самого Павла Михайловича Фитина. Но если он сам написал, что хорошо знал этот источник, то весьма трудно понять, как в его воспоминании появилось утверждение о том, что он не сомневался в правдивости его информации?!