Такая возможность представилась в 1976 г., когда Даш возглавил профессор Игаэль Ядин, известный археолог и военачальник времен Войны за независимость. Сопредседателем партии Даш стал Амнон Рубинштейн[280], декан юридической школы Тель-Авивского университета и основатель партии Шинуй[281] (“Перемена”), вошедшей в состав Даш; в числе других руководителей новой партии были пользующиеся всеобщим уважением бывшие лидеры Партии труда, военные, представители интеллигенции и промышленных кругов — все они выступали за проведение реформ. И сами кандидаты, и их программа произвели большое впечатление на избирателей. Даш получила 15 мандатов, став третьей по численности партией кнесета, при этом следует особо подчеркнуть, что две трети голосовавших за нее были в 1973 г. сторонниками Блока.

Впрочем, весьма впечатляющей была и победа правого лагеря сама по себе — к такому волеизъявлению народа следовало отнестись со всей серьезностью. Ясно было, что личность Менахема Бегина уже не вызывала у избирателей прежних опасений. Входя в состав правительства национального единства в период 1967–1970 гг., Бегин смог избавиться от закрепившегося за ним образа демагога и политикана. Собственно говоря, его позиция по вопросу аннексии территорий, по крайней мере внешне, не очень отличалась от тщательным образом сбалансированных предложений, выдвигавшихся многими членами Израильской партии труда. Можно сказать, что Бегин выражал свое восприятие “неделимой Эрец-Исраэль” историкомистическим языком библейских аналогий. Как бы то ни было, но значительное ослабление позиций Израильской партии труда говорило не столько о переменах в настроении электората относительно территориальных уступок, сколько представляло собой социальный протест, свидетельствовавший об изменении политической лояльности сотен тысяч евреев — выходцев из мусульманских стран. На протяжении всего периода 1960-х гг. сефарды, выходцы из стран Востока, в подавляющем большинстве голосовали за Израильскую партию труда, и даже в конце 1960-х гг. Блок получил 55 % их голосов. Затем, в 1973 г., эта величина уменьшилась до 38 %. И вот теперь, в 1977 г., она упала до непредставимого ранее уровня в 32 %. Несомненно, налицо была социальная революция.

Причиной того, что израильтяне неевропейского происхождения отошли от Израильской партии труда, стало чувство негодования и обиды по отношению к ашкеназской элите. Несмотря на то что к 1977 г. благосостояние израильтян из восточных общин возросло в весьма значительной степени, их доля в категории “белых воротничков” не составляла и половины числа ашкеназских евреев. То же самое можно было сказать и о положении дел в правительственных учреждениях, Гистадруте, высших учебных заведениях, аппарате политических партий, в офицерском составе вооруженных сил. На протяжении эры Бен-Гуриона Партия труда делала достаточно много для того, чтобы обеспечить рост благосостояния евреев из восточных общин и тем самым гарантировать их электоральную поддержку. Однако к 1970-м гг. стало выясняться, что патернализм и чисто символические действия ашкеназов по обеспечению социального равенства более не гарантируют лояльности сефардов. К тому же негативные чувства, испытываемые сефардами по отношению к ашкеназам, сопровождались также и глубоким подсознательным недоверием к арабам — ведь предки сефардов еще в давние времена испытали на себе все тяготы жизни в мусульманских странах. Расширение контактов со своими старинными гонителями на территории Израиля после Шестидневной войны лишь способствовало пробуждению старинной обиды. Таким образом, сефарды в значительно большей степени, чем остальные израильтяне, оказались восприимчивыми к харизматическому стилю выступлений и националистической риторике Бегина. Выборы 1977 г. стали для них долгожданной возможностью самоутвердиться и отомстить европейскому истеблишменту.