— Удивительно, — в раздумье проговорил он, — когда я был здесь впервые, мне пришла в голову та же мысль. И знаешь, что я обнаружил? Среди других полков под Плевной воевали те же полки, что и при Бородино. Измайловский, Волынский, Астраханский… Памятник в парке, крайний справа, — это же памятник офицерам и нижним чинам пехотного Либавского полка. Но полк того же названия стоял насмерть и в двенадцатом году на Бородинском поле, прикрывал правый фланг батареи Раевского. Именно там и попал в свалку Пьер Безухов… И памятник на Бородинском поле — помнишь, высокий такой, как щит, обелиск — родной старший брат памятнику, возле которого ты стоял сегодня в Плевенском парке… А еще ты должен был видеть памятник Ревельскому полку. Ну тот, что с крестом, на полянке… Так Ревельский полк воевал и при Бородино, и там тоже есть памятник — неподалеку от часовни, на месте гибели генерала Тучкова. И уж что совсем удивительно, — Лавров развел руками, — памятник героям Измайловского полка, погибшим недалеко отсюда, в селе Горни-Дыбник, почти копия памятника, стоящего на Бородинском поле… Та же пирамида. Более вытянутая, но пирамида… Как будто… — Лавров задумался, подыскивая сравнение. — Как будто эти памятники — в Плевне и на Бородинском поле — растут от одних корней…

— Так это и есть джанка! — подхватил Алексей, пораженный точностью сравнения. В самом деле, какое же это должно быть огромное, могучее дерево, если его корни простираются на тысячи верст и из земли на невообразимом расстоянии друг от друга, даже в разных странах, прорастают гранитные и мраморные побеги.

— Если без пышных фраз, — тут же, словно стесняясь излишней сентиментальности, поправился Лавров, — то в этом есть какая-то объективная справедливость бытия. Там захватчики, и тут захватчики. И конец им один.

— Захватчики? — повторил Алексей.

— Самые обыкновенные, — спокойно отозвался Лавров, с хрустом вытягиваясь в кресле, как будто пробуя, достаточно ли в нем силы. — Они же, эти османцы, пять веков держали Болгарию под пятой. Страшнее рабства. Пять тысяч детей закололи башибузуки в одном только селе Батак. Представляешь, какая Голгофа! Что хотели, то и творили. И главное — на виду у всего мира. Вот Россия и заступилась за младшего брата. — Лавров снова полистал путеводитель и, найдя нужную страницу, протянул Алексею. — Читал воззвание Виктора Гюго в защиту Болгарии? Сто с лишним лет назад, а злободневнейшие слова. Слушай: «Необходимо, наконец, привлечь внимание европейских правительств к факту, видимо настолько незначительному, что правительства как бы и не замечают его. Вот этот факт: убивают целый народ. Где? В Европе. Есть ли свидетели этого факта? Один свидетель — весь мир. Правительства видят его? Нет…» — Лавров сделал паузу, быстро пробежал глазами по строчкам. — Вот! Прямо хоть над входом в ООН высекай: «То, что знает род человеческий, неизвестно правительствам. Происходит это потому, что зрение правительств ограничено близорукостью… Человеческий род смотрит другими глазами — совестью».