-Куда вы меня привезли? Что со мной будет?

Бета окидывает его оценивающим взглядом и отвечает снисходительно:

-Это место-временный пункт вашего обитания до дня торгов.

-Какого дня?

-Послезавтра - день торгов. Вас продадут на невольничьем аукционе, Ван Ибо. Ваш отец проиграл много денег, цена вашей свободы покроет его долг.

Его располагают в камере, которая когда-то была то ли туалетной комнатой, то ли душевой - везде битая плитка, грязь, мутные квадратики окошек прямо под потолком. В углу-старая ржавая железная кровать с гнилым матрасом, на которую Ван Ибо ложится, но, конечно, не может уснуть. Слишком много произошло всего за несколько часов, слишком о многом нужно подумать.

Ван Ибо слышал про невольничьи аукционы, но никогда не сталкивался с подобным. В их стране это все еще был полулегальный бизнес. Официально, при подписании соответствующего договора, человек мог сам себя продать в рабство. Но, как правило, по своей воле люди не попадали в подобные переделки, да и вопрос с детьми, которые считались недееспособными до совершеннолетия, оставался всегда острым. Многие взрослые продавали своих детей, подписывая документы за них - в каждом законе была лазейка, а Ибо вот вообще проиграли в карты, хотя отец не имел на него никаких прав!

Его старик проиграл в тюрьме много денег-и как он вообще умудрился делать ставки? Он поставил свободу родного сына, а теперь Ван Ибо, подросток 17-ти лет, просто не придет завтра в школу, не выйдет вечером на работу, мать больше не сможет дозвониться до него, и даже отец, этот жалкий предатель, не будет знать где он и что с ним. Интересно, хоть кто-нибудь его хватится? Позвонит ли в соц. опеку или в полицию, пойдет расклеивать листовки с его изображением? Вряд ли. Наверное, все подумают, что он просто ушел бродяжничать, или лежит где-нибудь с проломленной головой - мало ли таких историй происходило в Шанхае каждый день?

Завтра его продадут какому-нибудь человеку или организации. Он станет слугой, или батраком где-нибудь на урановых месторождениях - и теперь, как бы ни обернулась его жизнь, он может с точностью сказать лишь одно-ему не повезло. Все будет плохо, нет никакой надежды на то, что он еще может стать кем-то в этой жизни, свет в конце тоннеля бесповоротно угасает, Ван Ибо стремительно скатывается в яму отчаяния, обхватывает голову руками и беззвучно ревет, свернувшись на вонючем матрасе.

Но не смотря на всю тяжесть его беспросветного горя, молодой организм берет свое-и он засыпает к рассвету.

Его будят часов через шесть, велят одеться, а потом опять куда-то везут. Ван Ибо уже не задает никаких вопросов. На него наваливается апатия, и он безвольно дает себя завести в новое здание с черного входа, которое оказывается частной больницей. Там Ван Ибо проходит комплексное обследование: мрт, узи, стоматолога, окулиста, альфолога, у него берут кровь из вены и пальца, разнообразные мазки и соскобы - и, наконец-то отпускают, всучив в руки стаканчик с кофе и бутерброд. Ибо жадно ест, потому что совсем не завтракал, вчерашний бета-сопровождающий отвозит его обратно на заброшенный завод - и его оставляют на весь день одного.