Но как будто ей было известно, что она обладала иммунитетом, а он нет, ее руки вдруг крепко сомкнулись, обхватив его и удерживая в яростном объятии.

— Я — Сосуд Искупления, — произнесенные шепотом слова коснулись жаром его груди, пока Соломон продолжал прижимать ее к себе, как одинокую веточку на краю утеса. — Я могу поговорить с Мастером и убедить его выбрать меня, — проговорила она, затаив дыхание.

Ее слова прорвались в его оцепеневший разум, и он с усилием боролся с собой за то, чтобы ухватиться за их смысл и значение.

— Выбрать тебя?

Его губы зашевелились, и он услышал слова, и в то же время не мог их расслышать. Словно он был мертв… но в то же время жив. Заключенный в ловушку собственного тела.

Внезапный страх неожиданно потерять свой рассудок еще до того, как до него добрался Мастер, пронзил его уколом панического страха.

— Нет! — ахнул он. — Он не сможет заполучить тебя! И меня он тоже не сможет заполучить.

— Я не хочу, чтобы ты страдал, — задохнулась она с горечью в голосе, словно у них не было выхода, и время страданий неизбежно приближалось. И единственное, что они могли обсудить между собой, так это кем будет принесена эта жертва — им и ею.

— Я — Сосуд Искупления, и именно я все испортила. Я должна быть единственной, кто заплатит за это. Мастер всегда говорил, что я была темной лошадкой в этой беспощадной игре. Я должна быть той, кто спасет этот город, не ты!

Разум и тело Соломона переплелись между собой сильнее. Каждое мгновение его способность думать увеличивалась, мысли становились яснее, превращаясь, словно в искры пламени.

— Ты ничего не испортила, — прошептал он, встряхивая ее. — Никто ничего не разрушал. Хаос? Послушай, мне нужно, чтобы ты выслушала меня. — Соломон сжал ее лицо обеими ладонями в темноте и начал оставлять поцелуи вокруг ее губ. — Мне и правда необходимо, чтобы ты меня выслушала. Мне нужно, чтобы ты послушала меня и поняла мои слова сердцем и разумом, ради меня. Тебе под силу это?

Единственный кивок вырвался вместе с ее поверхностным дыханием, коснувшимся его губ, когда она впилась пальцами в его плечи, прижимаясь холодной грудью к его груди. Соломон ахнул от такого тесного контакта, отчаянно желая любой связи, какую только мог разделить с ней.

— Теперь ты моя жена, — яростно произнес он эти слова у ее губ, не желая, чтобы хоть что-то в этой камере украло их. — Я хочу заботиться о тебе. Я хочу иметь от тебя детей, завести семью, это именно то, чего я хочу. Ты слышишь меня?

Она издала всхлип и кивнула.

— Скажи мне, что тоже желаешь этого. Хаос, ты должна мне сказать, что жаждешь того же самого.