Он слез с подоконника, где вешал шторы, отключил звук на проигрывателе и подоспел к панели интеркома как раз вовремя, чтобы услышать, как Гердес объявляет: к нему пришла какая-то дама.

Это не может быть Алана, она в Париже. Наверное, Присцилла Вега. Она отправила конверт не ему, а матери или кому-то из друзей. Она принесла его сама.

Он велел её пропустить, потом забил несколько последних гвоздей в скобу, проверил, повесил штору, оставляя её приспущенной, чтобы она пропускала в комнату свет раннего вечера. Когда раздался дверной звонок, Ноэль пытался припомнить пару слов из школьного курса испанского, чтобы немножко подразнить миссис Вега.

Как выяснилось, в этом не было необходимости. Его гостьей оказалась Мирелла Трент.

Он отвернулся, пряча очевидное удивление и разочарование. Однако она заметила и порог переступила осторожно.

— Ну, консьерж ведь сказал, что пришла дама, Ноэль. Я слышала.

Самообладание вернулось быстро. Движением руки он продемонстрировал ей квартиру.

— Я думал, ты посыльный.

Она обвела квартиру взглядом, вслед за его жестом, впитывая перемены.

— Значит, это правда! — выпалила она.

— Что правда?

— То, что ты мне сказал. Ну, знаешь, насчёт бойфренда, того, что ты голубой и так далее.

— Почему? Потому что я покрасил стены? Да ладно тебе, Мирелла. Это такой стереотип и предрассудок. Мне даже неудобно тебе говорить, что не все геи занимаются дизайном.

Она даже не стала его слушать, вместо этого осторожно прошлась по студии, обходя те части, над которыми он ещё работал.

— Ну, может, я ошибаюсь, — сказала она. — Может, достаточно просто контакта.

Он напомнил себе, что она всегда с необъяснимым мастерством умела отпускать такие загадочные — и действующие на нервы — замечания.

— Достаточно для чего?

— Чтобы приобрести вкус! У тебя никогда не было вкуса, Ноэль. Ни в том, как ты жил, ни в том, как одевался, ни в чём. Пока ты не занялся этим проектом. Стереотип это или нет.

Она плюхнулась на подушки, рассыпанные по кушетке, продолжая озираться по сторонам с непритворным удовольствием.

— Или это он сделал? — спросила она, раскуривая косячок.