Когда Джасти распрощалась со своими ученицами и осмотрела Зевинаса, до неё наконец дошло, что остался Йорвет и преданно ждёт её. Мало того, что он собирался её провожать, так ещё и ночевать будет в доме, где всего одна кровать. Нет, они уже спали вместе — точнее, на двух соединённых вместе кроватях, но всё равно! С этой мыслью сестра так и застыла перед лицом Зевинаса с пунцовыми щеками.

      — Justi? — вывел её из мыслей Зевинас.

      Она улыбнулась воину и покачала головой, мол, ничего.

      Одноглазый стоял там, за дверью, и общался с Мариэль. Джасти, как могла, оттягивала момент, когда они вдвоём смогут остаться наедине. Не очень-то этого хотелось. Рано или поздно она перестанет чувствовать к нему обиду, простит, а через какое-то время он вновь воткнёт ей нож в спину. Нет, спасибо. Не хочется. Уж лучше ненавидеть того, кого нельзя любить. Любит ли? Джасти — не маленькая девочка. Она способна различать столь глубокое чувство от мимолётной влюбленности. Её подозрение на этот факт подтвердило сердечко, которое ёкнуло при виде Йорвета там, у дома. И если работа хоть как-то могла отвлечь мысли об эльфе, то впереди предстояла долгая ночь, в которую она не сможет уснуть, думая о том, с кем делит кровать.

      — За это время его уже можно было прооперировать, выражаясь твоим языком! — раздался недовольный возглас командира Белок. — Дождь собирается, давай быстрее!

      Ну, вот и всё. Пора идти. Распрощавшись с Зевинасом, Джасти вышла из комнаты, но её тут же встретила Мариэль:

      — Если ничего в лазарете не случится, набери утром цветов, что растут у дома, хорошо? — сестра напрягла свою бедную, не тем занятую голову, дабы вспомнить хоть одно растение. — Я с тобой его ещё не проходила, но сейчас они как раз должны были раскрыть бутоны. Ты их не пропустишь — высокие толстые стебли с красными маленькими цветами. Только ты срывай их с корнем — мне нужны все компоненты, включая и сок в стеблях, — та лишь рассеянно кивнула. Ей было не до расспросов о названии, о свойствах... — Спасибо.

      Джасти взяла из учебной комнаты корзину, и вместе с Йорветом вышли из лазарета.

      Шли они молча, и эта тишина угнетала сестру. Она была напряжена, пыталась смотреть куда угодно, лишь бы не видеть своего спутника даже боковым зрением. Но кожей ощущала, что сам он чувствовал себя совершенно спокойно. И это злило девушку сильнее. Как так? Почему ей не по себе, а ему хоть бы хны?

      Она всё-таки украдкой глянула на него — как раз была со стороны пустой глазницы. Йорвет добавил к своей повязке перо какой-то птицы и даже в городе продолжал носить с собой красиво вышитый колчан со стрелами, меч и лук, а руки теперь были скрыты под кожаными перчатками. Из-за шрама на губе казалось, что одноглазый постоянно скалился. С этой стороной его лица даже говорить было как-то боязно. Но, так как Джасти видела всю его рану, то понимала, что сейчас эльф был спокоен и не ощущал какой-нибудь ярости или гнева.