— Им известно.

— При всем уважении, капитан Трёй. Я спросила не вас.

— За измену, вот, моего папаню. А нас тут, значит, пинком под… — нахал сдержался.

— Их измена — это попытка захватить меня. И заставить платить, в частности удерживая мою дочь. Глаза поднимите, орлы-кавалеристы. Я сейчас думаю, не придет ли кому-то из вас идея винить меня и Миранду…

— Мама, ну парни ж не могли!..

— Миранда Кэтрин, я не закончила!

— Мама это мои люди! И мне за них отвечать! Даже если я и дура, ты сама говорила — отвечать надо самой!!!

Строй не знал куда девать глаза. Трёй всем своим видом показывал, что бабы могут выяснять свои дела сами. Раз такие умные.

— А вы, мадам графиня… — перевел таки на неё глаза темно-русый крепыш лет пятнадцати, с зелеными от волнения глазами.

— Ваше Сиятельство. Так обращаются, говоря с графиней.

— Ваше Сиятельство. Зачем это вот нам сказали, а? Чтоб, значит, знали что в долгу? — Лилиан подумала, что в чем-то с подростком легче, чем с вежливыми взрослыми.

— Как зовут тебя?

— Элвин. Элвин Матте.

— Я, Элвин Матте, говорю это по трем причинам: во-первых, чтобы не было это поганой тайной, которая всплывет в самый ненужный момент. Во-вторых, чтобы видеть, что никто себя подарочком не считает и каждый понимает почему и куда идет. И третья — что ты, Миранда Кэтрин Иртон, виконтесса, понимаешь, кого берешь с собой и почему. Они — твои люди, если ты их берешь.

— Беру.

— Капитан Трёй, могу ли просить вас отпустить этих… кадетов с моей дочерью? Смогут ли они потом вернуться?

— Будем верить, что через полгодика уляжется. У нас, — Трёй тяжело посмотрел на шеренгу. — Сын за отца не отвечает.

Язвить по поводу манеры "не спрашивать за отца" отправляя на полгода черти-куда, Лилиан не стала.

— Ответила ли я тебе, Элвин Матте?

— Ответили, Ваше Сиятельство.