Строй противника буквально на глазах залился кровавым месивом, прогнулся и развалился. Впрочем, досмотреть это "кино" ей не дали.

— Госпожа, их несут! — сказал "ее" сержант, уже соображавший, что ей говорить.

— Иду.

Вернуться пришлось бегом. Ну что, хватит ее на три стола? Впрочем, посторонние мысли очень быстро кончились.

Наверное, день надо было как-то запомнить. Что-то описать. Но никаких сил у нее к концу дня не осталось. Она так и не видела — кто победил, кто жив, кто мертв. Наверное, раз они встретили ночь на своем месте, то как-бы не проиграли?..

Лиля просто лежала за операционной палаткой. Кто-то бросил там сена и на него попону. Лиле было все равно кто. Больше всего на свете, ей хотелось сейчас заплакать — потом она бы смогла, наверное, уснуть. Но слез не было. Ничего не было. Только бесконечные рубленные, колотые, дробленые раны. Раздробленные кости. Отрезанные ею же самой руки — под покрикивание Томмена (господи, чьи она слушала указания!): "Давай-давай, не жмотись, лоскут оставляй побольше — пусть хоть что-то свое окажется". Руки, ноги…

— Они всегда умирают. — сказал сзади голос Пайко Томмена, отсталого полкового докторуса-лекаря, "пославшего" гильдию и называвшего себя "людодером". — Они умирают. Не отвечай. Лежи.

Она и не могла ни ответить, ни встать.

— Ты молодец. Правда. И вообще, и тем более — для первого сражения. Ты не можешь спать, ты не можешь плакать. Я знаю. Я на втором своем сражении лежал точно также. А в середине потока раненых с первого просто отрубился.

Но что-то все-таки ответила.

— Они умирали. Прямо на столах. И я прямо сейчас знаю, что я налажала. Я не увидела где кровит. Один… Господи, я даже не понимаю откуда там передозировка! Я чуть не отрезала не ту руку. Я пропустила сосуд в брюшине и зашила все — он так и умер. Ошибки ТУПЫЕ, просто устала, просто все нахрен залито кровищей! Я людей убила, лично я — потому что нагло верила, что все вижу и знаю, что я хороша, что все смогу! А это не так! Это, б. ть, НЕ ТАК!!!

— Тише. — узкая и крепкая рука сжала ей плечо. — Тише. Не кричи. У каждого полкового лекаря за спиной — кладбище. Нет исключений. Я не советую тебе не думать, это невозможно. Я не советую тебе забыть — ничего не выйдет. Мне когда-то посоветовали напиться — и это не помогало. Совсем. Прости за наглый совет, благородная дама — а ты благородная, я не слепой — нашла бы ты себе мужика. На ночь. Никто тут тебе и слова не скажет. И ребенка примут если что, и тебя в тягости от всего на свете прикроют. Потому что сейчас там, в палатках, там тихо.