— Мне кажется, за друзьями нужно идти к барсукам, Невилл.

— Я туда и просился, — тихо сказал Лонгботтом после минутного молчания. — Шляпа долго думала, но отправила меня на Гриффиндор.(8)

— Что? — я даже остановился. — Это разве не ты настоял назначить тебя ко львам?

Пухлощёкий крепыш печально покачал головой. Мы продолжили движение. Я молчал, обдумывая, возможно ли применение сразу двух «директорских квот» без положенного перерыва, или же на ком-то из нас был испробован другой трюк.

— Ты тоже не похож на гриффиндорца, Гарольд, — отметил Лонгботтом.

Quid pro quo, лорд Саргас.

— Я просился на Слизерин, Невилл, — вздохнул я. — Шляпа обозвала меня дурачком, не понимающим шуток, и отправила на Гриффиндор. Думала она недолго.

Дальнейший путь мы проделали в молчании.

* * *

Убедившись, что состояние Невилла не вызывает опасений, я оттащил его с дорожки к обочине и расположил на лесной подстилке поудобнее. Мантия у него тёплая, не простудится. Подумав, добавил немного здорового сна. Не нужно ему видеть то, что я сейчас буду делать.

У мёртвого единорога нас опять поджидал чёрный субъект в балахоне. К счастью, роста он был не трёхметрового и холодом отчаяния от него не веяло. Обычный человек-маг в робе с капюшоном, как утверждало второе зрение. Со знакомым новообразованием на затылке.

Человек сидел на коленях на земле, припав к шее единорога и хлебая густую серебристую струйку, стекающую из раны. Невилл окаменел от увиденной картины, но успел хрустнуть веткой на тропинке. Фигура вскинулась, зашипела, поднялась в рост и угрожающе двинулась на нас. Перемещалась она так плавно, что создавалось впечатление полёта без опоры на ноги.

Невилл застонал и осел на землю. Оберег у меня на груди растёкся родным теплом, а в следующее мгновение, повинуясь поданной мною идее, из палочки за моим ухом вырвался… дальний свет самолётных фар.

Тёмный лес и тенистая поляна, едва освещаемая зайчиками лунного света. Полностью расширенные зрачки, адаптировавшиеся к ночному режиму и пристально высматривающие противника на фоне тёмного входа на поляну. И тут вам, прямо в широко распахнутые глаза, бьёт выжигающий сетчатку поток из мощного фонаря, приспособленного для поиска возможных препятствий на километровой ВПП.

Мужик натурально ослеп. Зашипел какие-то ругательства на непонятном языке, окутался чёрным маскировочным дымом и аппарировал с поляны, оставив после себя густой запах чеснока. Вот интересно: мне, после обнаружения такой жирной улики, уже можно сообщать всем о Квиррелле, или запрет на разглашение связан с выдерживанием общей канвы в аналогичных «прошлому году» рамках?