Гермиона еще больше насупилась, но так и не заплакала.

— Ну и помни, что у профессора кроме тебя еще почти триста учеников, — добавил напоследок Гарри. — Думаешь, ему очень нравится проверять по триста эссе в неделю? Если каждый будет писать хоть на пару дюймов больше заданного, то это вряд ли его порадует, ведь будет означать, что учитель проведет в сумме на несколько часов дольше за проверкой домашних заданий.

— Но ведь это его работа! — удивилась Гермиона.

— Ага. А еще его работа вести уроки, варить зелья для Больничного крыла на триста студентов, выполнять обязанности декана и по графику дежурить в коридорах, — с фырканьем добавил Поттер чуть громче. — А уборка? Если мне верно рассказали, только полы в подземельях убирают домовые эльфы. А вот столы, инструменты и котлы нужно очищать или руками, или чарами. И профессор почти всегда вынужден делать это сам, если только к нему кто-нибудь не загремит на отработку. Тогда учитель должен тратить время, наблюдая за тем, как нерадивый, глупый или склонный к агрессии студент драит котлы. Как по-твоему, сколько это отнимает времени? Каждый лишний дюйм эссе — минута, оторванная от других обязанностей. И хуже всего, оторванная у отдыха. И это в дни, когда никто не допускает ошибок во время варки. А если еще и котлы взрываются…

Говоря все это, Гарри невольно вспомнил тетю Петунью. Пусть он ее и не любил, но всегда чувствовал себя обиженным, если дядя Вернон наседал на нее по какому-либо поводу. Поттер в такие минуты ужасно злился на дядю, считавшего, что миссис Дурсль не так уж занята, как он в течение дня. Гарри же знал, каких трудов стоит поддерживать видимое благополучие семьи, ухоженный сад и дом. Знал, сколько времени отнимает приготовление завтрака, обеда и ужина. И время от времени чувствовал к тете сочувствие, когда она, вставая на час раньше мужа и ложать после него, готовила еду или прибиралась в доме после распсиховавшегося сына. Он даже понимал, почему тетя срывала гнев на племяннике в особенно напряженные дни. И понять профессора Снейпа он мог не хуже, чем свою тетю.

— Но это все равно несправедливо, — помолчав с секунду, отозвалась Гермиона и отобрала у Гарри свое эссе.

Некоторое время после этого девочка молчала, хотя молчание это было весьма красноречивым. Оно было переполнено обидой и нежеланием признавать чужое мнение, как вполне разумное. Гарри старался не обращать внимания на тихое сопение, сопровождавшееся скрипом пера по пергаменту — Грейнджер писала следующее эссе по зельеварению. Поттер преспокойно занимался своими делами. Он высказался и искренне считал, что дальше все зависит лишь от гриффиндорки. Ее успехи в учебе ни до и ни после не были его проблемой.