В ожидании Великой Матери беспокойно мерил шагами кабинет. Кот почуял мое состояние, явился из спальни, вопросительно мявкнул. Я рассеянно почесал ему мясистый загривок.

— Беда, братец… Беда…

Внизу застучали, загомонили. Явился Шутейник с дядюшкой Рейлом. Только у моего гаера и Амары ключи от первого этажа, всем прочим велено являться через приемную.

Что ж, в ожидании Великой Матери я буду работать так же, как и всегда. Сделаю вид, что шансы еще имеются…

Оба хогга были наряжены в плащи с наброшенными капюшонами. Полы одеяний хоть и низкие, но из-под них выбиваются розовые оборки платьев. Пусть соглядатаи думают, что я вожу к себе куртизанок, пытаюсь разнообразить свой досуг, так сказать. В конце концов — ничто человеческое мне не чуждо, вон, и пью, как последний сантехник…

Дядюшка Рейл сбросил капюшон, сорвал плащ, обнажив пышное платье, которое явно было ему мало.

— Это не одежда! — вскрикнул, вытирая пот с лоснящегося лба. — Это ужасно неудобное, проклятое всеми богами уродство! Я не завидую женщинам! В этом ходить — невозможно! — Он замер, увидев кота. Шурик, присев у камина, смотрел на него с живейшим любопытством. — Кот! Здоровый! Но я его трогать не буду, взгляд у него хитрый! Не бросится?

— Своих не кусает, — заявил я серьезно. Кот действительно каким-то образом улавливал, кто мне друг, кто — враг, делая это непостижимым образом. На Гицоргена он шипел, но барон, очевидно, был лишен страха перед кем бы то ни было. Он только смеялся, но, проявляя осмотрительность, не пытался чесать Шурика меж ушей.

Мое гаер ухмыльнулся и тоже сбросил плащ. Он был прирожденный актер, и женское розовое платье носил с оттенком некоторой щеголеватости, даже свежую багряную розу с обрезанными шипами сунул в петельку над левой грудью.

— Это в память о смерти, что обошла, — пояснив, ткнув пальцем в наполовину распустившийся и еще не увядший бутон. — До сих пор изрядный синячище и по ночам кашляю, а ведь на мне все заживает очень быстро… Эвлетт примочки не успевает ставить.

Круглая свинцовая пуля смялась о накладку кольчуги, не сумев ее пробить. Накладка вмялась в стальные кольца, но они выдержали. А вот будь на гаере кираса, не прилегающая к телу, все могло бы закончиться по другому. Печально могло бы закончиться.

— Дядюшка Рейл, завтра вы запускаете вторую газету, — сказал я.

Старый хогг безмерно удивился:

— Вторую? А… зачем?

Я подсел к столу, начал быстро оформлять старому хоггу давно обещанный дворянский титул. Быть ему отныне бароном Рейлом.

— Это будет оппозиционная газета. Назовем ее… «Совершенная правда».