– Так нас снимают?! И записывают?

– Теоретически возможно: какие-нибудь лазерные видеокамеры и узконаправленные микрофоны… Но, мне кажется, что нет. Кончис более изощренный человек да, пожалуй, и порядочный. Его цели мне неясны, но в их благородстве я не сомневаюсь.

– Но вам платят за участие в его мистификациях?

– Дело не в деньгах, хотя они нам обещаны…

Тут их беседа была прервана появлением со стороны часовни новой девушки: одетой подобно Николасу в майку и шорты, загорелой, с повадками манекенщицы.

– Вот вы где, еле нашла, – без церемоний сказала она и грациозно присела рядом с Николасом.

Тот попытался ей представиться, но она легким жестом его пресекла:

– Бросьте, я все про Вас знаю…

– Вы – Джун? – оторопело, но уже и с мужским интересом среагировал Николас.

– Ах, как верно! – ухмыльнулась девица. – Не возражаете, если я доберу немного солнца?

И тотчас сняла майку. Обнаженные груди ее призывно всколыхнулись, а у Николаса мгновенно пересохло горло.

– Предпочитаю ходить топлесс: ведь мы с Вами, Николас, живем в 21 веке – не то, что досталось по роли Жюли! И если Вы сейчас скинете шорты с плавками, я от Вас не отстану!

– Джун! – возмутилась Жюли. – Сейчас же оденься!

Джун показала сестрице язык и медленно, с выпячиванием груди, надела майку.

– Признаюсь Вам, Николас: у меня грудь на размер больше, чем у этой бедняжки, вот она и комплексует.

Николас, продолжая пребывать в некотором ступоре, ответить ей не сумел.

– А вот скажите, – продолжала его теребить Джун. – Вы книжицу Теодоракиса «Сердца трех» читали?

– Что? – стал возвращаться к обычной жизни филолог.

– Эта книга, – вступила в разговор Жюли, – должна была лечь в основу сценария фильма, который обещал снимать Кончис. Нам с Джун пришлось ее внимательно прочесть.

– Она про дочерей британского посла в Греции, – перебила ее Джун, – которым вздумалось провести неделю на природе. Случай свел их с греческим поэтом, страстным малым. Тот влюбился в них обеих, а они в него… Все то счастливы, то несчастны, а конец у книги неважный…