— И уедешь, — слово «уедешь» звучало как-то не так, но от волнения Светлана не смогла подобрать другого слова, — обратно, когда закончишь свои дела?

Непонятно было, спрашивает она или констатирует факт. Борис промолчал. Все было и так понятно.

— Но зачем тогда… — вскинулась Светлана. — Зачем ты познакомился со мной? Зачем нужен был весь этот цирк?

— Это не цирк. И я не хочу тебя терять, — четко, отделяя слова одно от другого, произнес Борис. — К тому же, поверь, когда я с тобой познакомился, я еще был Сташевским.

— Вранье, одно вранье, — Светлана как-то сникла, плечи ее опустились и она спрятала лицо в ладонях.

— Нет. У меня была заблокирована память. Это было необходимо — не буду называть причину, но это так. Я не знал, что я Фролов, что я из будущего. Я считал себя обычным жителем этого времени. А теперь… Ты не представляешь, как тяжело сознавать, что изрядный кусок твоей жизни не более, чем хорошо срежиссированный спектакль.

— Тяжело? — всхлипнув, Светлана оторвала ладони от лица. Глаза ее были полны слез, щеки стали влажными. Она вытерла щеки и глаза воротником халата и сложила руки на коленях. — Ты не знаешь, что такое тяжело. Я тебе расскажу.

Она опять всхлипнула и откинула со лба прядь волос.

— Я потеряла отца, когда мне было девять. Отец разбился на машине по дороге домой. Восьмого марта. После этого мама ненавидела этот праздник и никогда не отмечала. Для нее это был день траура, день памяти. Мама осталась одна с двумя детьми на руках и копеечной зарплатой медсестры. Мы никому были не нужны. Это тяжело, по-настоящему тяжело.

Отца я почти не помню, младший брат — тем более. Нас воспитал другой человек — мать вышла замуж второй раз. Ничего плохого сказать о нем не могу — он действительно был добрый и хороший, любил нас с братом, как своих родных. Я его тоже любила, как родного отца. От него мама родила девочку. Он умер от сердечного приступа через десять лет как они поженились. Я уже училась в университете, брат только-только заканчивал школу. Мама опять осталась одна с двумя детьми на шее. Я выбивалась из сил, учась и работая, чтобы помочь маме поднять брата и сестру. Это тяжело.

Я думала, у меня все будет хорошо: нормальная семья, муж, ребенок… Из всего сбылось только третье. Муж оказался бабником и подлецом. Мы чуть не остались по его милости без квартиры, на улице. Ему было наплевать не только на меня, но и на собственную дочь. Это тяжело, но все, слава богу, обошлось.

И тут появляешься ты, такой весь правильный, обходительный, красивый, спасаешь Юльку, пудришь и ей, и мне мозги, а потом говоришь, будто ты какой-то агент из будущего и собираешься смыться. И это тяжело. А у тебя — что у тебя тяжелого, скажи?