Я пытаюсь сосредоточиться на... Меня уносит. Я пытаюсь вспомнить, как фокусировать свои мысли. Все кажется пустым и незначительным. Я думаю о Нейле, Кыс, Каре, Уилле...

Он мертв. Я знаю, что он мертв. Его убил Молох.

Когда я вспоминаю о Молохе, ко мне отчасти возвращается связность мыслей. Зигмунд Молох. Если бы не он, я бы не оказался здесь. Без него моя жизнь сложилась бы совсем иначе.

Я испытываю жгучую ненависть. Во мне вскипает энергия.

– Так-то лучше. Отличные жизненные показатели. А теперь будет действительно больно.

Молох. Молох. Я хочу... хочу прикончить его. Пусть он от меня в тысяче лет и на расстоянии в половину Галактики, но я не забыл о нем и мечтаю уничтожить его. За все, что он сделал со мной. За то, что загнал меня сюда.

– Гидеон, ваш пульс слабеет. Гидеон?

Ку'куд. Дверь. Теперь я все вижу. Теперь я все могу видеть и...

– Гидеон?

Я все вижу. Трон, я понимаю, что очень быстро угасаю. Каждый из инструментов Людмилы, погружаясь в меня, обладает собственным привкусом. Соленый запах скальпеля, металлический оттенок пинцета, хлорный аромат рано-расширителей.

О Трон. О Трон, я и в самом деле умираю.

Но теперь я все вижу. Ох, как отчетливо я все вижу. Дверь. Ключ. Ку'куд. Я посылаю этот образ в сознание Людмилы. Если бы только я мог... если бы только получилось.

– Ой! – Она вскрикнула и затряслась. – Прекратите!

Если бы я только мог. Если бы я только мог. Если бы я только...

Если бы я только мог. Если...

Башесвили отскочила от хирургического стола.

– Гидеон? – спросила она.

Все мониторы вокруг нее перестали попискивать и показывали только прямую линию.

– Нет! – закричала Людмила.