– Я ее записала на плавание, – сообщила жена.

Кравченко поставил бокал на стол.

– Нет, – сказал он.

– Что – нет? – не поняла жена.

– Не пойдет она на плавание, – строго сказал Кравченко.

– Почему? – спросила жена, а дочка захныкала. Хныканье не вызвало ожидаемой ею реакции, и тогда она заревела в голос.

– Не пойдет. Запиши ее в кружок какой-нибудь. Рукоделья какого-нибудь.

Жена надула губы, встала, и вышла из кухни. Дочка продолжала реветь. Кравченко встал и направился за женой. Она стояла у окна в гостиной и собиралась закурить. Кравченко развернул ее к себе – пачка сигарет и зажигалка выпали у нее из рук. Он взял ее за лацканы халата, сдавил их, приподнял ее и прислонил к стене.

– Ты поняла, сука? – спросил он тихо. – Ты, сука, поняла или нет? Никакого плавания!

– Ты что, Вить, ты что? – жена хрипела и смотрела на него круглыми глазами.

Он опустил ее на пол, некоторое время постоял перед ней внушительно.

– Никакого плаванья. Поняла? Скажи, что поняла.

Она кивнула и сказала:

– Поняла.

– Все, – сказал Кравченко. – Пойдем, поедим. Очень вкусно у тебя на этот раз получилось. Ты у меня золотая.