– Мне нужны такие как ты, – продолжал шептать Олс, заползая липкими руками за ворот Тиса, расшелушивая его пелену. – Нужны. Пусть ты и не мастер, но ты умелец. У нас очень много работы для умельца. Много грязной и кровавой работы, после которой будет безмерное величие и слава!

– Нет, – прошептал Тис.

– Ты никуда не денешься! – заорал Олс.

– Денусь, – ответил Тис и шагнул в темноту. В ту самую темноту, которая открылась ему из ключа, озаглавленного – «Мертвые».

Глава двадцать восьмая. Глойна

Глава двадцать восьмая. Глойна

Глойна такой и оказалась, какой ее увидела Гаота – маленькой, худой, темноглазой и чумазой, хотя она явно пыталась умываться, но лишь размазала грязь по скулам. Ее темные волосы торчали из-под платка, а платье, которое она натянула на себя второпях прямо на то, ветхое, в котором пряталась под яслями, она даже не пыталась зашнуровывать. Она появилась на вторых воротах рынка как раз в тот самый миг, когда повозка Юайса проезжала через них, не говоря ни слова, на ходу залезла на край телеги, окинула подозрительным взглядом примолкшую пятерку сирот, кивнула Джору и строго спросила:

– Где Ойга?

– Сейчас она будет, – пообещал Юайс, который вместе с Пайсиной шел рядом с телегой, и почти сразу на узкой улочке раздался топот копыт, и появившаяся из-за угла всадница догнала маленький обоз, спрыгнула с лошади, передав уздцы Пайсине, и подошла к девчонке.

– А вот и я!

Глойна ничего не сказала. Она всего лишь обхватила Ойгу, прижалась к ней и замерла, словно отыскала свою дальнюю родственницу, и сестра убийцы ее родителей подхватила девочку на руки, и так и пошла рядом с телегой.

– Так бывает, – заметил Юайс. – Для того, чтобы тебе поверили, не нужно стараться. Обычно достаточно быть самим собой. И стесняться слез тоже не нужно. Они не обманывают.

– По-разному случается, – пробурчал Бич, отворачиваясь от прослезившихся спутниц. – У меня мама подрабатывала плакальщицей на мисканских похоронах. Правда, она говорила, что когда заставляешь себя плакать, горе и в самом деле охватывает тебя. Но платили ей мало. Она отказывалась рвать на себе волосы. У нее были красивые волосы. Никакие деньги не могли бы их заменить.

– Она была честной, – сказал Юайс. – Я знаю секреты мисканских плакальщиц. И что втереть в глаза, сразу скажу – не лук. И как вплести в волосы черную баранью шерсть, чтобы она прилипала к ладоням. Это такое ремесло. Никто от плакальщиц и не требует, чтобы они рвали волосы и проливали настоящие слезы. Но когда они и в самом деле настоящие – нанятые плакальщицы не требуются.