— Кто это? — выдохнул Устим, хлопаясь задом на стул. Лицо-то больно знакомое, да эти характерно прижатые к черепу уши… Но он был так потрясен, что не мог вымолвить имя.

— Так Ермил же это! — воскликнул один из охранников, нисколько не испугавшись содержимого ящика. — Господин посадник! Это же наш маг! Из Шелонской пятины![1]

— Проклятие! — скрежетнул зубами старший Борецкий. — Значит, поймали группу. А я гадаю, почему весточку не дают, куда подевались. Все сроки вышли, чтобы вернуться. Рюриковичи намек дали, хм… Ладно. Десятник, положи… это обратно. И ступайте. И ты Яшка. Никому ни слова, что здесь видели.

Дождавшись, когда подчиненные вывалятся из кабинета и закроют за собой дверь, Дмитрий хмуро посмотрел на Устима, и придав голосу побольше металла, чтобы вывести из задумчивости брата, приказал:

— Найди Буслаева и дай ему наказ: десятника Квашнина и обоих вчерашних охранников взять под стражу и допросить досконально. Можно мозгового чтеца привлечь. Мне нужно знать, кто притащил посылку в мой кабинет. Не сама же она прилетела по воздуху и аккурат на стол опустилась. Значит, кто-то воспользовался амулетом, вскрывающим магические печати, или все-же кто-то через окно умудрился влезть ночью. И еще… Также под стражу взять внешнюю охрану, дежурившую ночью. Допросить всех.

— А Яшку?

Николка Буслаев, о котором шла речь, принадлежал богатому боярскому роду, раскинувшему свои корни не только в Новгороде, но и в Пскове, и в Изборске. Сам же Николка был вторым сыном боярина Богдана Буслаева, прочно осевшего в Новгороде. Посадник Дмитрий Ефимович давно приметил шустрого парня и постепенно приближал его к себе, пока не наделил полномочиями Директора Сыскной Службы, коя имелась в ганзейском союзе, раскинувшей филиалы идентичной структуры во всех приморских городах Балтики.

Буслаев находился на своем рабочем месте, в Спасской башне, где на втором уровне расположилась Сыскная Служба и казармы охраны Кремля. Устим поднялся по каменной лестнице, носившей следы ремонта в виде замазанных цементом выбоин, кивнул вооруженному охраннику на площадке и по служебному коридору дошел до кабинета Николки, как его по привычке продолжали звать близкие, да и сам Дмитрий с Устимом.

Директору еще не было сорока, но по виду это был даже не молодой мужчина, а кряжистый, проживший жизнь мужик, с суровым взором в карих глазах. Окладистая, постоянно приводимая в порядок, борода окаймляла его лицо, а пышные усы дополняли тот портрет бывалого ушкуйника или купца, коим был легендарный предок Николки — Василий Буслаев.