И как фон всему этому, он слышал заунывный топот марширующих ног. Армии шли на войну сквозь нескончаемую череду убийств и разрушений, которая могла прекратиться лишь с исчезновением мироздания. Эти войска никогда не сдадутся, ни за что не простят, и единственным, что заставит их сложить оружие, будет погибель, которая унесёт их в смертный час самой войны.
Кай предвидел конец Империума? Прозрел окончательную победу Хоруса Луперкаля? Григора так не считал, поскольку на тех словах и образах лежали бремя веков и пыль истории, которые могли накопиться лишь за тысячелетия. И хотя он увидел их совсем мельком, они оставили его в состоянии небывалого ужаса, похожего на тот, что испытывает человек, который пойман в порождённом собственным разумом кошмаре и знает, что он никогда не сможет проснуться.
"До правды докопаешься – назад уже не зароешь". Он очень любил цитировать этот афоризм в своих поучениях, но сейчас... О, как бы ему хотелось, чтобы было иначе...
Каждый фрагмент нёс в себе ужас войны и разрухи, застоя и гибели. Записи Григора, тая вокруг него, порождали неудержимый и неотвратимый поток, снабжающий его разум новыми крохами информации. Он вливался в него всё быстрее, каждый разгаданный кусочек головоломки добавлял фрагмент к другой, более масштабной картине, пока то, что обрушится на Терру вследствие безрассудного вторжения Магнуса, не начало проявляться во всей своей полноте.
Оно вырастало из световых узоров, будто чёрный колосс, в котором слились воедино судьба и кошмар. Григора пытался охватить разумом проходящее перед его глазами, но оно было слишком масштабным, монументальным и устрашающим, чтобы вместиться в хрупкий череп одного смертного человека.
Григора закричал от зрелища мрачной планеты, которую переполняли чёрно-серые букашки, занятые нескончаемым каторжным трудом в сумрачных ульях и подземных гнездилищах бедности и страданий. Это был мир, где ничего не менялось, не развивалось, и в нём не создавалось ничего стоящего. И при всём при том, здесь это не считалось кошмарным, наоборот, его рассматривали как победу, как существование, которое надлежит прославлять и объявлять великолепным.
Григора не мог представить, как эти букашки выдерживают такую страшную действительность, не подозревая о счастье, которое могли бы обрести, не понимая всей непереносимости ужаса их повседневной жизни. Но букашки не просто существовали в таком застое – они активно сражались за его сохранение. Этот мир истекал бесчисленными армиями, призванными отбросить захватчиков и чужаков, но вместо того, чтобы выковать себе новую судьбу на захваченных ими планетах, они по доброй воле воссоздавали на них беспросветный ад своей родины.