Сколько же лет он провел в дренажном бассейне… Вода была к нему жестока.

Грамматик не помнил, как его звали, но существо, глядевшее на него из-за паклей, закрывавших распухшее лицо, Грамматика знало.

Он инстинктивно попятился, чувствуя, как пульсирует боль в лодыжке, там, где до сих пор краснели на коже пять маленьких ранок.

— Ты не… — начал он, но разве мог он быть в чем-либо уверен? После всего, что видел, после всего, что сотворил…

Утонувший мальчик двинулся на Грамматика, с трудом волоча ногами и оставляя за собой потеки сточной воды.

Лишь детская травма из первой жизни — почему же она заглушала все остальные страхи?

Грамматик отшатнулся и налетел на доспех, и не дрогнувший от его толчка. Он обернулся к врагу лицом, понимая, что игре пришел конец.

— Если собираешься бежать, то тебе в другую сторону, — сказал Нумеон, сверкая оставшимся глазом через линзу шлема.

Когда Грамматик оглянулся, утонувшего мальчика уже не было. Но задержка дорого ему стоила.

— Теперь ты убьешь меня? — спросил он, все еще потрясенный, но уже приходивший в себя.

— Мне следовало убить тебя при первой встрече. Скажи. Ты не лгал? Вулкан все еще жив?

— Насколько мне известно…

Ответ Грамматика прервал гром болт-пистолета.

Стоявший перед ним Нумеон дернулся, когда снаряд ударил его в грудь, и рухнул на землю.

— Ты воистину неуловим, Джон Грамматик, — раздался интеллигентный, но жуткий голос.

Глухой щелчок взводимого курка заставил Грамматика, добравшегося до середины штурмового трапа, замереть. Обернувшись, он увидел приближающегося к нему клирика.

— Впрочем, ты ведь вообще человек исключительный, не правда ли?

— Да, мне говорили, — ответил он, не выпуская из рук фульгурит.

— Отдай мне копье, — приказал темный апостол. — Кинь его на землю.

Нумеон до сих пор лежал и, судя по его виду, подниматься не собирался. Грамматик подчинился.