- Петр Воронов, - представился, и зачем-то протянул ладонь. Рукопожатие в иномирье существовало, но было не столь распространенным явлением, как в родном мире. Скорее атавизм ушедших эпох. Для первого знакомства достаточно было просто назваться, но я руку протянул, а Мо пожал, широкой и потной ладонью.

- Садись курсант, - кивает он на припаркованный автомобиль. Широкий и кряжистый корнэт ждал своих пассажиров, поблескивая хромированными деталями на скупом весеннем солнышке. Узнаю модель: ровно такой же автомобиль был у Марка, когда занимались поисками украденной картины маэстро.

Салон внутри приятно пахнет кожей. Сажусь впереди, тело погружается в нежные объятья кресла. Подголовник словно для меня создан – откидываюсь, и ощущаю, как расслабляются мышцы шеи. Ноги сами собой вытягиваются в бесконечное пространство впереди. Это не отечественная «шестерка», где вечно бился коленками о приборную панель.

- Нравится?

Собираюсь кивнуть головой, но ей так удобно, что лишний раз не хочется шевелиться. Поэтому произношу безликое: «угу».

- То-то же, - Мо явно доволен произведенным эффектом. Слышу, как натужно скрипит кресло под массивным телом напарника. – Соберусь на пенсию, попрошу, что бы старушку списали вместе со мною. Красавица, - пухлая ладонь нежно гладит кремовую поверхность приборной панели: - ни на что тебя не променяю. Эти конторские крысы пытались всучить новенькую 110. Только в бездну их, с этой тройной безопасностью. Захотят подорвать – подорвут, ни один сплав не защитит, а жопе моей комфорт сейчас нужен.

Новый напарник нисколько не стеснялся в выражениях. Да и в целом его поведение трудно было назвать привлекательным. Мог отрыгнуть, засунуть руку под брюки и почесать низ спины или втянуть сопли и смачно харкнуть прямо под ноги.

Может разыгрывает? Слишком уж комичными выглядели некоторые привычки. Сразу вспомнился Марк с грязной зубочисткой во рту. Но нет… не похоже. В том образе изначально чувствовалась фальшь и игра на публику, Мо же был абсолютно естественен. Каждое движение отработано годами, доведено до автоматизма и записано корой больших полушарий в папку под грифом рефлексы.

Мозес даже не замечал, насколько отвратными могут быть его действия. Особенно раздражала привычка во время разговора дышать в лицо собеседника. Ни о какой свежести дыхания не могло быть и речи. Запашок порою, что из мусоропровода многоэтажки.

А еще он постоянно потел. И не важно двигался или просто сидел в машине: стойкий запах пота витал рядом. Особенно это чувствовалось в замкнутом пространстве.