— Ох, ребята, вам бы только пули тратить, — нетерпеливо пробормотала Эльза. Она не отрывалась взглядом от улиток. — Когда ж вы наиграетесь… стреляйте, только быстро и только его, девочка мне нужна. На номере четыре у пушки был сбит прицел, да и проверка мощности не помешает…

— Эльза, — окликнул Ковальски, и она обернулась с готовностью. Может, ждала, что он попытается выкрутиться и солгать что-то вроде «Эй, я буду сотрудничать» (спрашивается, а зачем ещё тащила его к полигону, как не дать ему время подумать по дороге!). Или упадёт на колени и будет умолять. Или хоть скажет что-нибудь по-голливудски крутое на прощание.

— Может, вы считаете себя бунтарями или первопроходцами. Но для тех, кто стоит за вами, вы пушечное мясо.

Атаманша чуть растеряла безмятежную улыбочку. Миг или два смотрела на Макса, сузив глаза. Потом передёрнула плечами и отвернулась с довольно незаинтересованным видом, и принялась изучать радужную плёнку между улитками. А может, ещё что-нибудь.

У Макса в этот момент был немного другой объект для наблюдений.

В его сторону несинхронно, но очень зловеще поднялось десять разнокалиберных дул.

Смотреть в глаза смерти было трудновато. Намечалось сколько там… шестнадцать глаз. Если дул, конечно, не считать. Умирать не хотелось совершенно, но все, что он мог придумать — рвануть в сторону или упасть еще до выстрелов — продлило бы ему жизнь всего на несколько секунд. Ладно, не такое уж это и время.

Старикан из ФБР, ветеран всего на свете, вроде Вонды, как-то говорил, что «твоя пуля» звучит особенно. Ему было виднее, он две клинических смерти пережил, что не мешало Максу смеяться над этими рассуждениями во дни золотой молодости.

Сейчас было почему-то не смешно, и залп отдался в ушах неправдоподобно длинно и действительно «особенно». Он не выдержал и вздрогнул, когда услышал его, потом подумал, что минуточку, а почему это я его так долго слышал-то? С такого расстояния разница пули и звука не так уж и заметна…

Да какого черта я это все думаю вообще, я ведь уже должен ни о чем не думать?!

Макс опустил глаза и обнаружил, что в его рубашке нет никаких неуставных дыр. И во всем, что прилагалось к рубашке, нет. В голове… (он покрутил ей туда-сюда) нет, все нормально.

Напротив него — контрабандисты. «Глаза смерти» — все шестнадцать — вылуплены на лоб.

— Молодые люди, — Макс обнаружил, что осип, а сердце колотится где-то в горле. — А вас стрелять-то учили?

В ответ в него выпалили по второму разу, и он перенес это уже гораздо спокойнее, даже не вздрагивая. Сердце, правда, прыгнуло, но глубоко внутри, и забилось победоносно — выкусите, господа недоделанные палачи!