— Замечательно, — довольно сказала Инга и решила начать с отвлечённой темы. — Мне очень нравится ваша картина. Только цвета на ней несколько блёклые.

— Лето не может быть вечным. Оно превращается в безрадостную осень, — отрешённо пояснил старик, как если бы подобное время года существовало на Острове во всей его красе.

— Всё равно сюжет несколько мрачноват. Чего эта женщина и дети так боятся?

— Быть может, того, чьими глазами тебе и суждено увидеть этот застывший во времени момент?

Арьнен поставил на стол тяжёлый пузатенький чайник, прикрытый сверху толстой плотной салфеткой, и с некой задумчивостью неспешно подошёл к комоду да бережно провёл сухими пальцами по старому шершавому багету рамы.

— В смысле? — не поняла Инга.

— Они застыли от страха. Испугались некоего незнакомца. Странника. И изображение — именно то, что увидел он.

— Он, а не художник?

— А что, если художник всего лишь запечатлел на холсте доставшееся ему воспоминание? А уж своё или чужое…

— Вы так говорите, как будто в голове у вас находится целая история, выстроенная на основе этого изображения.

— Может и так, — пожал плечами старик.

— Расскажете?

— Я достаточно грустный рассказчик, — печально сознался островитянин. — Мои истории редко заканчиваются для слушателя тем, что ему хочется услышать.

— Меня это не заставит отказаться от просьбы, — открыто намекнула она ему.

— Что же. Странник честно исполняет свой долг перед той силой, которой выбрал служить. И сейчас он играет роль палача. А женщине, — Арьнен провёл по встревоженной фигурке в светлом платье ладонью, — это прекрасно известно. Поэтому она так боится.

— Вы говорите с тоской, — заметила Инга. — Как если бы ваш незнакомец следовал долгу вопреки желанию.

— Отсюда и обречённость. Он, вынужденный стать карающей дланью супротив своей истинной воли. Она, принимающая его выбор. И дети… не знающие из-за чего к ним идёт зло в облике человека. Они лишь чувствуют, что за незнакомцем плащом развевается их будущая боль.

— Вы правы. Звучит как-то излишне мрачно, — созналась Инга. Теперь ей тоже стало казаться, что от картины веет отчаянием и безысходностью. — Неужели вы не видите никаких положительных возможностей развития сюжета?

— Каким бы ни был долг — его всегда можно исполнить по-разному, — искренне рассмеялся старый островитянин. — Так что предлагаю считать, что некий странник отошёл от своего пути всецелого покорного служения и воспользовался этим нюансом.

— И его за это не наказали?