Ее голубые глаза смотрели мне прямо в душу, как будто могли прочитать мои мысли, мои намерения… мою боль…

А потом она заговорила.

— Мне кажется, я отобрала у тебя что-то очень дорогое.

Ее хриплый голос прозвучал так неожиданно. Наверное я до сих пор не мог осознать ее двуличие. Шайтаны не говорят, они лишь рычат и сипят. Она же казалась совершенно нормальным человеком. Необычным, конечно. Но недалеким от меня.

Я тяжело кивнул.

Прощальная улыбка Хека, которая в наш последний момент еще не была прощальной, предстала перед глазами, как если бы он стоял здесь сейчас.

— Мне очень жаль, — сказала она чуть громче.

А потом закашляла, нахмурилась. Я понял, что у нее сломана рука. Она чувствует боль.

— Видимо, и мы отобрали у тебя не мало, — ответил я.

И окинул взором разрушенный ангар — результат ее мести.

— «Иерихон» мог убить нас.

— А я думал, что он может нас спасти.

— Командир! Она атаковала базу! Она со своими бойцами истребили всех в Нойштадте! — крикнул Хатха.

— Ей нельзя верить, Амир! — добавил хрипящий Корвин, которого мы вытащили из заваленного Стража. — Триггер всегда предупреждал об опасности с ее стороны!

Мне кажется, я никогда по-настоящему не был товарищем своим солдатам. Мы слишком разные. Они пугливы. Я безрассуден. И все же мой приказ был для них отныне единственным верным.

— Здравствуй, Корвин, — тихо произнесла она.

Поприветствовала так устало, как изнуренная мать — взбалмошного сына.

Корвин в ответ наставил на нее дуло автомата.

— Отставить огонь, Корвин! — я повторил приказ.

— Да пошел ты! Ты мне никто!