— Он твой командир! — заступился Джамаль.

— Никто из вас мне не начальник! Я всегда служил и буду служить Желяве!

— Желява давно сдохла, придурок! Все, что осталось от ее Генералитета… ну… это … в общем, она его съела! — ответил блондин с иероглифом на лбу, указывая пальцем на ту, что они звали Тесс.

— Опусти, автомат, солдат! — теперь уже крикнул другой солдат.

— Видишь, Амир? Видишь? Об этом Триггер и предупреждал! Этим она опасна! Она вводит вас в заблуждение. Не всех сразу! Постепенно! Обрабатывает мозги, натравливает вас одного на другого, а потом сталкивает лбами, как сегодня! Тебе было мало жертв?

— Эти жертвы — результат страха твоего Полковника, не желающего признавать свою отсталость! — огрызнулась Тесс. — Он хотел убить нас! Всех до единого! А чем мы хуже него?

— Тем, что заражены!

Кричащая правда Корвина вознеслась к потолку ангара, отразилась от поверхностей стен, размножилась эхом через груды валунов. Она призывала устрашиться, но почему-то прозвучала неубедительно.

— Вирус в твоей крови… ты опасна для нас? — спросил я.

Она ответила не сразу.

— Да. Моя кровь опасна для тебя.

— Но ты не хочешь меня убить. Почему?

— Потому что это мой выбор.

Ее ответ резанул мою вселенную. Такой четкий и понятный, но в то же время неожиданный.

А потом она приблизилась ко мне настолько, что я почуял ее смрадное дыхание изо рта, в котором умер Полковник.

— Мы сами выбираем свое будущее, Амир. И я устала от бессмысленных смертей. Может, ты тоже?

Очень. Очень устал.

— Давай перестанем воевать и уже начнем выживать. Вместе.

Она протянула руку, покрытую все той же корочкой засохшей крови. Я представил, как всего час назад она вспарывала этими руками человеческие тела, и скорее всего под ногтями у нее остались частички органов, сухожилий, плоти…

Я собирался пожать эту кровавую руку, всем своим видом подтверждающую, что это — рука дьявола, и ничего хорошего от нее не жди. Но опять. Почему-то во мне не было страха, не скреблось ожидание подвоха. Я видел в ее жесте искренность, бессилие, граничащее с отчаянием. Но в то же время едва уловимый, но ощутимый внутренний стержень веры в собственную правоту, в собственные силы.