Фунчоза всегда был рядом. Всегда придавал мне сил. Видеть его в нынешнем состоянии было тяжело. Осознавать, что скоро его не станет, еще тяжелее. Но то был его выбор, и я его уважала.

— Чего там Хумус? Не помер еще? — спросил он.

— Все также руководит Крымскими Вятичами, — ответила я.

— Ляху видел?

Я покачала головой.

Потом последовал час просмотра секретных видео из исследовательских лабораторий.

— Электрогранаты? Нехило! Томас стал бы звездой у Гитлера! Какие только пыточные орудия ни придумывает, — восклицал он, смотря видео тренировке на моем планшете. — Ой, ну какие тряпки, эти ваши новые Падальщики. Тьфу! Как они вообще выживают?

— Кстати, хватит сливать им видео с моим участием, — говорю я.

Именно Фунчоза был основным подпольным поставщиком видеофильмов, записанных с его нагрудных камер, когда мы служили вместе. Уйдя со службы, Фунчоза скопировал все свои архивы и теперь иногда тут и там возникали новые просочившиеся кадры с битвы под Нойштадтом. В основном я там людей ем. Из-за этих пиратских копий меня и боятся.

— Я не сливаю. Я продаю.

— У нас нет денежной системы.

— Но обмен никто не отменял.

— И на что обмениваешь?

— Да всякий крутой стафф! Вот смотри. Это я получил взамен на то слезливое видео, когда ты расплакалась на пробуждении первого в Аахене. Помнишь? Помнишь?

Конечно, помнила. Первый пробужденный в скромной лаборатории Кейна в Аахене, куда я отправилась с Калебом, чтобы присутствовать лично.

— Ты так жалобно ревела, что я отдал задорого-задорого!

— Это подло, Фунчоза.

— А еще противно. Ты там такая сопливая вся.

Я тяжело вздохнула, представляя, что еще приберёг Фунчоза в своих цифровых сундуках. Не удивлюсь, если он установил где-нибудь скрытую камеру в моей спальне.

— Во! — он протянул мне странный предмет.