– Ваше благородие, можно еще один вопрос, последний?

– Поджигай, – кивнул я, закусив губу. Уже очень хотелось поскорее закончить с разговором и убрать из всего этого девушку, закрыв вопрос.

– Ваш кот…

– Это не мой кот, – еще раз машинально поправил я. – Что мой кот? – вдруг понял, о чем речь.

– Он же… он же ведь не совсем кот, верно?

– Ты видишь или чувствуешь?

– И вижу, и чувствую, – напряглась Завадская, безуспешно пытаясь скрыть свой страх.

– От-тлично, – только и оставалось мне вздохнуть.

Похоже, у господина Николаева появился еще один клиент, и планируемую амнезию придется отложить. Если сейчас почистить Барбаре память, способность видеть нечто большее у нее вряд ли пройдет. Это уже наверняка приобретенное – причем приобретенное тогда, когда она висела на стене распятая в… в рукотворно созданном месте концентрации Тьмы. Если говорить по-русски, то ее пытали на Месте Силы – вдруг понял я. Не только же у стихийных энергий есть Места Силы?

– Сеанс корректировки памяти откладывается, – сообщил я девушке, к ее явно видимому облегчению. Действительно хочет в крестовый поход, и совершенно очевидно, что желание ее состоит совсем не в том, чтобы левую щеку подставлять.

Сам господни полковник, кстати, вполне вероятно обо всем этом – о неожиданных способностях Завадской видеть невидимое, уже знал. Поэтому и отправил меня с ней общаться, хладнокровно разлучив с карбонарой.

Так, ладно, время разговоров кончилось, настала пора действий. И в первую очередь нужно… а что нужно? Сначала все же поесть, а там видно будет что первое по плану. На полный желудок и думается лучше.

Вечером, когда мы уже прибыли на полигон Сарай-Джук и разместились в офицерских казармах на территории полигона, я дождался отбоя и направился в гости к полковнику. Три раза стукнув в дверь, услышал негромкое «войдите».

Николаев расположился в удобном кресле, грея в руках бокал с коньяком. Верхний свет не горел – комната освещена пламенем камина, в котором потрескивали горящие дрова; по стенам мелькали оранжевые блики, разгоняя темноту.

Глаза полковника сейчас были обычными, человеческими – без следа медной красноты огненной стихийной силы. И внимательно посмотрев на полковника я подумал, что разгоняющие мрак отблески живого пламени удивительно точно соответствовали природе его способностей. Переплетенные Тьма и Огонь.

Думаю, если доживу, тоже когда-нибудь буду получать удовольствие от подобного времяпрепровождения – просто сидеть в темноте и смотреть как горит огонь. Не отказывая себе при этом в остальных радостях жизни – машинально глянул я на коньяк на столе. Курвуазье, реплика оригинальной бутылки девятнадцатого века, еще и этикетка номерная.