– Кто мы такие, Роуэн? Кто мы такие, черт бы нас побрал? Разве мы имеем право делать то, что мы делаем?

– Не имеем. И не имели. Годдард – не жнец, он убийца. У него есть кольцо, есть лицензия, но он не жнец. Он – убийца, и его нужно остановить. И мы найдем способ сделать это – мы вдвоем!

Но Вольта покачал головой и посмотрел на кровь, лужицами блестящую в его ладонях.

– Все кончено, – вновь сказал он.

Потом глубоко судорожно вздохнул и повторил тихо и убийственно спокойно:

– Все кончено, и я очень рад.

Только теперь Роуэн понял, что кровь на ладонях Вольты принадлежала не его жертвам. Она текла из глубоких надрезов на его собственных запястьях. Вольта сам порезал себе вены, с определенным, явным намерением.

– Нет, Алессандро! Нет! Мы вызовем медицинский дрон. Еще не поздно!

Но они оба знали, что это не так.

– Самоубийство – последнее убежище жнеца, и ты его у меня не отнимешь, Роуэн. Даже не пытайся.

Кровь его была повсюду, кровь пятнами лежала на снегу. Роуэн рыдал – никогда он не чувствовал себя столь беспомощным.

– Как же так, Алессандро… как же так?

– Мое имя – Шол Добсон. Зови меня так, Роуэн, прошу тебя.

Из-за слез Роуэн был едва способен говорить:

– Мне будет трудно без тебя, Шол Добсон.

Вольта приник к Роуэну. Голова его беспомощно свисала, голос слабел.

– Обещай, что ты будешь лучшим жнецом, чем я, – прошептал он.

– Обещаю, Шол.

– И тогда, может быть…

Но, что бы Вольта ни хотел сказать, смерть унесла его последние слова. Голова его упала на плечо Роуэна, в то время как крики ужаса и отчаяния все еще звучали в морозном воздухе.