– Говорят, мешал посольству у орков, кого-то предал. Но, думаю, граф Саккарти счеты сводит.

– Знаем эту гниду, – кивнул Веревка. – Он, как прибыл в Бродомир, много наших посажал, а потом за серебро выпускал. Почти весь общак на него спустили. В карты играешь? – спросил он.

Я усмехнулся:

– После того как обыграл Туза, со мной играть не хотят.

Жилистый почесал затылок.

– Надо же, самого Туза, знаем мы его, был тут. – Он засмеялся. – Тогда и мы играть не будем.

Прун все это время молчал, сидел истуканом, не прислушиваясь и не проявляя интереса к разговору. На его бородатом лице застыло тупое равнодушие. Но неожиданно он ожил и обратился ко мне. Показал на окно и спросил:

– Вон видишь окошко, студент?

Я поднял глаза к потолку и потерял из виду обоих. Прун в это время молниеносно выбросил руку и попытался меня ударить. Надо отметить, он был очень быстр, но недостаточно проворен для меня. Перехватив его руку за кисть, не глядя на него, я отвел ее в сторону и, продолжая движение, ткнул ею жилистого. Веревка схватился за горло и захрипел. Я повернул кисть и, услышав треск, отпустил руку, только после этого посмотрел на Пруна. Тот схватился за руку, из которой торчал острый край кости, и взвыл. Рядом хрипел и сучил ногами жилистый, из его горла торчала рукоять заточки.

– Окно как окно, Прун, – спокойно сказал я. – Не понял только, зачем ты Веревку убил? Эй, там! – крикнул я сидящим у дверей. – Позовите стражу, скажите, что человека убили. – Я отодвинулся от обоих бандитов и стал ждать.

На стук и крики в камеру влетели стражники и, раздавая удары дубиной, устремились к нам. Пожилой тюремщик, не доходя пару шагов, остановился, покачал головой и сказал, обернувшись назад:

– Позовите господина дежурного надзирателя. А вы, господин хороший, – обратился он ко мне, – объясните, что здесь произошло.

– Даже не знаю, что сказать, господин надзиратель. – Я сознательно повысил стражника в должности и сокрушенно покачал головой. – Они беседовали. А потом этот, – показал рукой на стонущего Пруна, – ударил этого, – показал я на Веревку. – Все произошло очень быстро. Больше ничего я заметить не успел.

Разговаривая со стражником, частью своего слоеного сознания в это же время размышлял о странностях моего заключения. То, что Прун и Веревка собирались меня убить в камере и для этого меня сюда поместили, мне стало понятно. Но я не понимал, почему так быстро, до всякого разбирательства и предъявления мне официальных обвинений. Может быть, у них нет мало-мальских доказательств моей вины, а по письму графа осудить меня навряд ли получится. Зато можно огрести кучу неприятностей. Местное законодательство я знаю лучше их. Нет, тут что-то другое.