Геббельс знает, о каком «возрождении» говорит фюрер. До определенного момента, дела шестого континента ему были известны лучше, чем кому бы то ни было. Однако межконтинентальная связь между Германией и Антарктидой не функционирует уже несколько месяцев. Руководство рейха не знает, как обстоят дела у тамошних жителей. Сам Геббельс склонен считать, что тамошние руководители попросту наплевали на проблемы немецкого рейха и, заблокировавшись во льдах, взяли курс на выжидательную позицию. Шеф имперской пропаганды давно не питает никаких искренних надежд на спасение. Он скорее готов поверить, что величайший полководец всех времен и народов, его горячо любимый Адольф Гитлер припас где-нибудь парочку не тронутых войной армий, которые в самый трудный момент придут на помощь, чем в то, что антарктическая колония как-то повлияет на ситуацию.

– Мартин обещал наладить связь и оповестить Антарктиду об истинном положении дел в Германии, – говорит Гитлер. – Быть может, наша судьба им еще небезразлична.

– Неужели мы хотим ценой собственных жизней проверить степень нашей значимости в том, новом мире? – возмущается Геббельс.

– Другого выхода нет. – Гитлер поворачивается к собеседнику и на полтона тише продолжает: – Я намеренно тянул время. – Что-то в его глазах вспыхивает, но моментально угасает. – Они много лет твердили о моей величайшей значимости. Пришел момент проверить, чего стоят эти слова! – Он принимает исходное положение. – Несмотря ни на что, это была моя война. Пускай она закончилась поражением, но её величие, её масштабность, навсегда останутся в истории. Если сегодня те, кто все эти годы обещал стоять со мной плечом к плечу, не придут, я покину этот мир с честью!

– Понимаю, – кивает Геббельс, – это проверка веры на прочность. Но ведь цена слишком высока. Словно крысы с тонущего корабля, от нас уже бежали люди, которых мы считали лучшими из лучших. Которые были светом надежд нашего государства. Может быть, не поздно изменить решение?

– Один оставшийся в наших рядах стоит десяти сбежавших. Все, Йозеф, мы достаточно говорили об этом. Из Берлина я не уйду. Этой ночью я продиктовал свое политическое завещание, а сегодня днем я намерен пустить себе пулю. Отныне я запрещаю это обсуждать!

Блонди громко зевает. Гитлер поднимается с кресла и идет к выходу, Геббельс смотрит ему вслед. В эту секунду в дверях раздается стук. Гитлер самостоятельно отталкивает стальную створку и видит перед собой своего чем-то встревоженного адъютанта.

– Что стряслось, Отто?

– Кое-кто срочно хочет вас видеть.