Розенберг и Райн учили ее пользоваться компьютером. Там была система заявок: когда кто-то хотел, чтобы она что-то сделала, ей присылали заявку. А когда она заканчивала, то вставляла свою работу в заявку и закрывала ее. В большинстве своем те, кто от нее что-то хотел, были люди из Лаборатории, которая, как догадалась Эмили, находилась в другой части здания, хотя было очевидно, что заявки читают и другие люди, потому что иногда они запрашивали пояснения. Эти люди, думала она, «большие шишки». Высшее звено Организации, вроде Элиота. В системе заявок не было имен, только номера. Иногда Эмили прочитывала заявку снова и снова, прикидывая, нет ли в тексте речевых оборотов, характерных для Элиота, но определить наверняка не могла. Через некоторое время она прекратила рассчитывать на встречу с Элиотом. Очевидно, ей предстоит работать самостоятельно и заниматься чем-то, а вот чем именно, она не знала. Возможно, они и в самом деле хотят, чтобы она заново обучилась НЛ. Возможно, они тайком наблюдают за ней. Но если и так, то, что они видят, не представляет особого интереса.

Ей выделили квартиру, на ее имя завели банковский счет, выдали мобильный телефон. Все было организовано. Окна в квартире смотрели на район, где располагались комбинаты по производству мороженого мяса, и иногда Эмили выходила на балкон с бутылкой вина, укутанная в куртку, которая ни капельки не грела, и наблюдала за тем, как дышит город.

Каждые несколько дней она совершала глупость. Бодрствовала допоздна или ставила будильник на более ранний час и уходила из квартиры в морозную темень. Она шла неопределенное время в неопределенном направлении, находила таксофон и бросала в него монетки. Пока в трубке звучал гудок, она напоминала себе, что нужно изменить голос и избегать фраз, по которым ее можно опознать, и заканчивать разговор как можно быстрее. Она говорила себе: «Это в последний раз как минимум на неделю». Потому что была уверена: если ее поймают, последствия будут ужасными. Но когда на том конце раздавался голос Гарри, она забывала обо всем.

* * *

Ей пришлось посетить Лабораторию, которая оказалась в самой сердцевине здания, под землей. Она была ярко освещена, в ней работало множество технических специалистов в белых халатах; от всех, кто по рангу был выше девушки-рецепционистки, Эмили отделяли две пластиковые двери с кодовыми замками. Она знала, что здесь проводятся собеседования с людьми, что здесь их подключают к датчикам аппарата ЯМР и записывают то, что происходит с ними, когда они слышат слова. Потом эти данные отсылались наверх для НЛ-анализа. Откуда появлялись испытуемые, Эмили не знала. Хотя однажды, разыскивая таксофон в районе Университета имени Джорджа Вашингтона, она увидела объявление, наклеенное на фонарный столб. В объявлении всем добровольцам предлагалось пятьдесят долларов за участие в психологическом эксперименте. Возможно, люди приходили вот по таким объявлениям. Иногда в поступавших снизу заявках, в графе «ВИДИМОЕ ВОЗДЕЙСТВИЕ», стояло «психотическое нарушение», или «утрата функций», или «кома». Эмили старалась не задумываться над этим. Но было совершенно очевидно, что там, внизу, людям наносят вред.