Эмили вздохнула:

– Разочаровал меня наш разговор, Элиот. Я не стану лгать. У меня такое чувство, что я уже далеко отсюда. – Она пошла к своей машине.

– Стой.

– Или что?

Элиот поспешил за ней и придержал рукой дверцу ее машины, прежде чем она успела открыть ее. Он не собирался заходить так далеко, но хотел дать ей последний шанс.

– Тут везде снайперы. По моему сигналу они пристрелят тебя. Если попытаешься достать что-нибудь, что ты прячешь на себе, или залезешь обратно в машину, или ударишь меня, они пристрелят тебя. Они пристрелят тебя, если ты попытаешься уехать из Брокен-Хилл. Все решено. Это та самая реальность, которую ты и создала. Максимум, что я могу сделать для тебя в этой реальности, – это дать тебе час перед смертью. Прошу тебя, возьми его.

Эмили вгляделась в его глаза:

– Ты так ничего и не уразумел. У тебя нет даже общих представлений о любви. О ценности того, что ты чувствуешь. Ты так и не пришел к пониманию всего этого. – Она покачала головой. – Отпусти меня, Элиот.

Это был конец. Он отступил на шаг, потом еще на один, и еще на один, открывая ее снайперам.

– Эх, – сказала Эмили. – Вот мы и приехали.

Она задрала подол майки. Он закрыл глаза и, разведя в стороны руки, дал сигнал снайперам.

Ничего не произошло. Никто не выстрелил. Не было вообще никаких звуков. Он открыл глаза и увидел ее на том же месте. Она спокойно стояла и смотрела на него. В руках у нее ничего не было.

– Я восемь дней вела наблюдение за городом, – сказала она. – Ты и твои люди, вы тут как на ладони. Вы засветились.

– Варт… – произнес он, начиная последовательность, которая должна была бы скомпрометировать ее, и ее руки вдруг задвигались. Элиот не понял, что она делает, а Эмили выбросила одну руку к лобовому стеклу. Это был ловкий трюк, чтобы заставить человека отвести взгляд. Он догадался об этом, но его взгляд уже переместился на лобовое стекло, которое уже не блестело на солнце и стало прозрачным. На приборной панели лежал предмет, и по его поверхности извивалось что-то черное. Именно это черное нанесло ему удар в самый мозг, и все вокруг застыло. Его существо взбунтовалось, но этот бунт был глубоко-глубоко.

– Лежать, – сказала она.

Он лег на землю. Перед ним полз муравей.

– Ты мог бы помочь мне, Элиот. У тебя был выбор. – Перед его глазами появились ее ботинки. – Но ты предпочел Йитса.

Слова пролетели мимо него. Не вызвали в нем никакого отклика. Элиот терпеливо ждал, когда прозвучат слова, которые подскажут ему, что делать.

– Лежи тихо, не разговаривай и не двигайся до восхода послезавтра. А после можешь делать что угодно, мне плевать. – Ее ботинки направились к машине. – Между нами все кончено, Элиот. В следующий раз я не оставлю тебя в живых.