Я кивнул. Черт возьми, все время забываю, что эта женщина может читать мои мысли как открытую книгу, и отвечать на вопрос раньше, чем он был задан. От этого мне как-то становится не по себе.

А если серьезно, я бы с удовольствием удочерил Матильду или взял над ней опеку. Но кто отдаст ребенка одинокому спецназовцу, который в любой момент может не вернуться из-за речки; да и откуда мне взять время на ее воспитание, когда я в своей холостяцкой квартире скорее в гостях, чем дома. Мне там даже неуютно. Лучше будет, если мы с ребятами установим свое шефство над этим детдомом и будем регулярно его навещать. И девочки тогда не почувствуют себя потерянными, и всякие твари, которые над ними там издеваются, будут знать, что если надо, то и на них тоже найдется управа, способная пинком открыть дверь и крикнуть: «Хенде хох!». Шутка. Надеюсь, до этого не дойдет.

С другой стороны, мы ведь и в самом деле, возможно, никогда не найдем пути назад. Ведь все, что у нас есть – это предчувствия Колдуна, которые, как говорится, к делу не подошьешь. И вот тогда надо будет сделать так, чтобы девочка повзрослела и поумнела под нашим с Птицей чутким руководством. И в этом случае возможны варианты, конечно, если ее чувства за это время не ослабнут. А быть может, к тому времени я уже буду для нее слишком старым – ведь мне уже стукнет за сорок. А Матильда будет находиться в самом расцвете своей юной красоты…

И тут снова начала говорить Птица.

– А вот за это вы не беспокойтесь, Сергей Сергеич, – с легкой иронией произнесла она, – эксперимент, поставленный на тевтонке, прошел удачно, и теперь наш главный маг обеспечит всех вас постоянным заклинанием регенерации. Помимо того, что вас нельзя будет убить в бою, кроме разового и одномоментного полного разрушения организма, это заклинание несет с собой и еще один приятный бонус, постоянно поддерживая организм в состоянии, близком к генетическому оптимуму, то есть возрасту около двадцати пяти лет. А вы-то думали, откуда вообще берутся бессмертные боги? На самом деле они не бессмертные, а просто самовосстанавливаемые, и теперь эта практика будет доступна и нам. Так что за сохранность своего организма не переживайте. И даже если мы вернемся в наш мир, на его способность к самовосстановлению это не повлияет.

– Хорошо, – сказал я вслух, несколько обалдевший от такой многообещающей перспективы, – но это все прямолинейные теории. Практика же на самом деле бывает куда более извилиста. Пусть расстаться с Туллией для меня будет не особо сложно, но это мои взаимоотношения с Матильдой – это другой разговор. Как убедить ее в том, что нам не надо торопиться, и что наши чувства еще должны пройти испытание временем? Я могу пообещать ей быть все время рядом – естественно, за исключением постели. Я теперь лично займусь ее воспитанием, чтобы она поняла, что значит быть женой военного, который, уходя утром на службу, не знает, когда он вернется домой – вечером или через несколько лет; а может быть, и вообще никогда.