Все пять женщин очень сильно изменились и внешне и внутренне. И если Агния за этот год повзрослела и налилась женским соком, перестав быть угловатой порывистой девчонкой, то все остальные дамы, подобранные нами в разгромленном тевтонскими эсэсовцами латинском селении изменились прямо в противоположную сторону – то есть посвежели и помолодели, хотя к ним не применялось никакой омолаживающей магии. Авила, Клавдия и Азалия, подобно Елизавете Дмитриевне, держали на коленях по младенцу, у Феодоры сильно оттопыривался живот, и только Змей говорил, что его юной супруге еще рано рожать, и поэтому они, пожалуй, выждут еще годик, прежде чем заводить ребенка. Весьма разумный и взвешенный образ мыслей, ибо при некоторых осложнениях, вызванных ранней беременностью и родами, бессильной может оказаться даже магическая медицина от Лилии.

Что заставило Азалию, Авилу и Клавдию уйти с нами, я пока ума не приложу. То ли любовь к их нынешним мужьям и инстинктивное желание создать с ними настоящую семью (а не то, что этим словом называется в мире Подвалов), то ли неоднократное участие в качестве музыкантш в наших магических ритуалах Посвящения. Этого я не знаю, но вижу, что женщины довольны своей судьбой и не желают себе иной участи.

Неженаты в этой компании пока только Зоркий Глаз и Бухгалтер. Обоих угораздило крайне неудачно выбрать объект своих симпатий. Бухгалтер втюрился в Мэри, в эту живую счетную машинку, признающую за мужчиной только одно достоинство – в виде солидного банковского счета, а с Зорким приключилась история еще хуже. Его предметом симпатий стала Гера, смесь властолюбивой стервы с распущенной шлюхой в одной экономичной упаковке. Мадам Клеопатра нервно курит гашиш в сторонке. И при этом оба категорически против того, чтобы я избавила их от этих наваждений (а ведь я предлагала), и в то же время на все просьбы поворожить над предметами их страсти категорическим отказом отвечаю уже я сама, потому что такие вещи добром не кончаются. Вот так мы и живем.

Но пока, перед первым тостом, гаврикам, беременным и кормящим матерям наливают виноградный сок, остальным дамам (то есть мне и Агнии) легкое крымское вино, которое тут уже выращивают, а мужчинам разливают армянский бренди. Первым говорить здравицу была очередь Серегина.

– Товарищи, – сказал он вполне официально, – вот уже год мы идем по тропе войны, выполняя один приказ верховного командования за другим. По счастью, все мы, которые начинали этот поход год назад в горном ущелье у горячего водопада, до сих пор живы и здоровы, хоть вокруг нас кружило немало опасностей. Все то, что нас не убивает, делает нас сильнее; и мы действительно стали сильнее, мудрее и набрались опыта… Некоторые из нас теперь способны одним плевком смахнуть с неба трехголового Горыныча, будто это муха…