Сергей Сергеевич выслушал это и приказал унасекомить Щепку, оставим способ этого унасекомливания на усмотрение потерпевших. И что тут началось – крик, вопли, и выдирание волос. Ну, это и понятно. Насильник один, а пострадавших от него много, и каждая предлагает свой способ казни. Сергей Сергеевич послушал этот бабий базар, посмотрел на беснующихся и распаленных девок, готовых повыцарапывать друг дружке зенки и со вздохом сказал, что демократии в России не было и никогда не будет. После этого он своей властью повелел присовокупить этого атамана к его болтающимся на осине приятелям.

Но на этом все еще далеко не закончилось, потому что потерпевшие от насилия снова повалились Сергею Сергеевичу в ноги, заявив, что после такого позора в родных деревнях их больше никто не ждет и родные их не примут, поэтому можно, хоть тушкой, хоть чучелком, но отправиться в волшебную страну молочных рек в кисельных берегах, по которую им порассказали наши девицы-воительницы, а иначе им только в речку топиться с камнем на шее. Сергей Сергеевич снова послушал, после чего плюнул и махнул рукой, приказав отправить этих девок в Крым с обратным рейсом. Авось пригодится воды напиться, ибо добро надо делать не только когда хочется, но и всегда, когда придется.

А пару часов спустя мы встречали передовые отряды доблестного русского воинства, к которым еще неделю назад были переброшены наши конные подкрепления. Сергей Сергеевич сказал, что тот транспортный портал был последним, после которого наш Димка сказал, что магии в этом мире наступает полный трындец. Мол, вычерпали все, и теперь уже видно донышко. Но Бог с ней, с этой магией, обойдемся без нее, тем более у меня в ней все равно ничего не получается. Теперь у нас есть «Неумолимый» а, значит, мы все равно будем самые крутые. Если у меня не получилось стать колдуньей, попробую выучиться на пилота космического истребителя. По-моему, это еще круче.

Тогда же и там же. Серегин Сергей Сергеевич, Великий князь Артанский.

За три недели похода русское войско, которое вел на поляков Михаил Скопин-Шуйский, преобразилось до неузнаваемости. Составлявшая его основу посошная рать, крестьянское ополчение, уже к концу царствования Ивана Грозного выполнявшая только хозяйственные и обозные функции, исчезла неведомо куда, а вместо ее неуправляемых разномастных толп в походной колонне возникли ровные, будто вычерченные по угольнику коробки спитцеров и стрелков, обряженных в нашу старую экипировку тевтонского производства. Переобмундировались даже московские стрельцы, убравшие свои щегольские красные кафтаны на обозные телеги. Но тут, как я понимаю, в первую очередь сыграли хозяйственные соображения. Стрелецкая обмундировка, вся без исключения, покупалась служивыми за свои собственные деньги, и трепать ее зазря было не след, в то же время невзрачную, но крепкую и удобную форму и защитную экипировку цвета чуть пожухлой травы князь Артанский давал со своего широкого барского плеча, и этим надо было пользоваться.