Стук в мою дверь был достаточно громким, но все-таки угадывалась в нем некоторая нерешительность, говорившая о том, что визитер, прежде, чем посетить мою скромную обитель, долго раздумывал, нужен ли он здесь. Вообще по стуку – по ритму, по силе, по частоте ударов – очень легко определить намерения человека. Согласитесь, есть ведь разница в том, как стучится участковый, пришедший проверять документы, и как – влюбленный, который принес букет алых роз… Словом, услышав стук в свою дверь, я сразу поняла, что пришли ко мне с каким-то серьезным и щепетильным делом.

Открыв дверь, я узрела там того, кого никак не ожидала увидеть – Петра Второго, которого наш Митя называет «два в одном», потому что внутри него сидит Петр Первый. Пока дела на Москве восемнадцатого века окончательно не утрясены, для старого/нового императора Серегин держит постоянно открытым транзитный канал, проходящий через нашу базу в мире Смуты. Кстати, в Бахчисарае семнадцатого века сейчас холодный и промозглый дождливый декабрь, поэтому мы сидим в своем Тридесятом царстве, лишь изредка выбираясь в Великую Артанию мира Славян – полюбоваться на Китеж-град, растущий на глазах, встретиться с нашими тамошними друзьями Добрыней, Ратибором, богиней Даной, а также искупаться в магических водах Днепра. Собственно, мы и сами в том мире казались почти богами… правда, к нынешним делам отношения это совсем не имеет. По крайней мере, пока.

Но вернемся к моему неожиданному гостю. Собственно, с той поры, как дух великого императора вселился в тело собственного внука (не без моего, надо сказать, содействия), мы с ним почти не пересекались. Петр Великий, воодушевленный чудесным возвращением к живым из загробного мира, где он был осужден Отцом вечно мотать весло на галерах, принялся рьяно и со знанием дела наводить порядок в Российской державе, изрядно пошатнувшийся после его кончины. Поговаривали, что одним своим появлением ему уже удалось устрашить многих своих врагов и воодушевить соратников и единомышленников – вроде Павла Ягужинского, Андрея Ушакова и иных, не столь заметных – таких, как генеральный прокурор или главный опричник. Я, собственно, особо в эти дела не вникала, так как считала, что это епархия Серегина. Это он свергал и возводил на трон государей, кроя историю с той же ловкостью, с какой портниха раскраивает кусок драпа на пальто.

А к Петру Великому я вообще относилась без особого пиетета. Ну да, как следовало из уроков истории, он сделал многое для Российской державы, зато как человек душкой далеко не был. Сатрап и садист, дерганый и психически неуравновешенный, и в то же время ярый патриот и трудоголик, он оставлял двойственное впечатление. Достаточно вспомнить его бзик с остриганием бород и насильственным повсеместным внедрением иностранного платья – меня прям передергивало, когда учительница рассказывала об этом, как сейчас помню… И какая, простите, необходимость была рубить головы всем стрельцам подряд, неужели нельзя было разослать их куда-нибудь по дальним гарнизонам – в Сибирь, за Байкал, в Японию и к черту на кулички?