Сорок пять секунд.

Но улика была здесь точно. Все остальные места отметались. Об этом Куперу говорил его дар, а сигнальное устройство над дверью однозначно подтверждало.

Улика в одном из гробов? В одном из сорока одного оставшегося? Даже на беглый осмотр времени нет.

Купер, лихорадочно соображая, стоял посреди мавзолея.

«Давай же, давай. Заставь свой дар проявиться».

Тридцать секунд. Купер потер ладонью о ладонь и увидел в призрачном свете из окон под потолком светящиеся искорки пыли.

Пыль… Здесь ничего не спрятать, ни потревожив многолетний слой пыли.

«А затем пыль на прежнее место ровным слоем не наложить.

Получается, лучший способ замаскировать прикосновение – полностью удалить с поверхности следы пыли. Не самый совершенный способ, но тем не менее сделать это лучше, чем оставить все как есть…»

Купер снова подбежал к гробам. Гроб Элизабет был третьим по счету. Надписи под первыми двумя гласили: «Маргарет Итон, 1921–2006» и «Теодор Итон, 1918–2007».

На крышках обоих гробов лежала пыль. Немного, но и времени после погребения прошло тоже немного, так что все сходилось.

Куперу вспомнился полузабытый разговор, состоявшийся незадолго до того памятного дня, после которого его жизнь разделилась надвое. Директор тогда рассказал ему историю о своей жене. Но не только о жене, но и о ее отце. Что именно тогда сказал Питерс?

«Ее отец, Терри Итон, заседал в различных комитетах на Капитолийском холме. Но господи, каким же гадом он был! Когда его дочь умирала, по его настоянию она вписала в завещание пункт, согласно которому ее похоронили в семейном мавзолее. „Мы Итоны, а не Питерсы. Тебе надлежит покоиться с нами“».

Купер улыбнулся. Питерс не мог использовать для подобных целей гроб своей жены – этим он оскорбил бы ее память. Что никак не вязалось в представлении Купера с образом его шефа. Зато гроб старого ублюдка, который сделал так, чтобы Дрю никогда не упокоился рядом с собственной женой…

Купер принялся шарить по задней стенке гроба Теодора Итона. Паутина, медная петля и… кусок липкой ленты. Купер отодрал ленту и вместе с ней карту памяти размером с почтовую марку.

Сунув карту памяти в карман, он устремился к выходу. Ударил о дверь плечом, и та, опять заскрипев старыми ржавыми петлями, частично отворилась.

Снаружи было яркое солнце, голубое небо и многолетние дубы. А еще, невзирая на могилы и без всякого почтения к усопшим, прямо через кладбище шагали одетые в черное солдаты с автоматическими винтовками.

Купер поспешно выскочил наружу через неширокую щель между дверью мавзолея и притолокой. Сделал четыре широченных шага. И тут прозвучали первые выстрелы. Купера обдало каменным крошевом, отлетевшим от стены мавзолея. Затем осколками разлетелось его запыленное окно. Купер вздрогнул и припустил что было сил. Достиг угла мавзолея и, схватившись за него обеими руками, совершил резкий поворот. Припустил дальше, старательно держа здание между собой и солдатами. Вскоре мавзолей остался позади, и тут Купер скорее почувствовал, чем услышал, как над ним пролетела пуля. Он побежал зигзагами: влево, вправо. Несмотря на все увертки, снайпер с легкостью бы уложил его, но мешали агенты, которые тоже бежали и стреляли на ходу.