* * *

Последний рабочий день этой недели – пятница. Пока в нашем новом офисе идет ремонт, мы все так же сидим по своим арендованным помещениям, но, понятно, большую часть времени проводим в нашем с Сявой старом кабинете. У Кеши все заставлено типографским оборудованием, Марк Яковлевич с Розой Львовной ютятся в каморке, а у Вероники такой «творческий беспорядок», что там и присесть негде.

Ребята шумною гурьбой с час назад ушли на обед, а я решил воспользоваться возможностью поработать в тишине, зарывшись с головой в бумаги, подготовленные Розой Львовной, а потому попросил коллег принести и мне что-нибудь перекусить. И вот в тот момент, когда я, кажется, разгадал головоломку финансиста и стал хоть что-то понимать во всей этой безумной череде цифр и таблиц, в офис врывается запыхавшийся Кир Кириченко:

– Фил, наших бьют!

– Кто? Кого? Где? – я вскакиваю с места и быстро иду к выходу.

– Какие-то кавказцы. Славку… – толстяк тяжело дышит. – Там, у крыльца. На улице…

Не дослушав, я мчусь вниз. На лестнице едва не сбиваю с ног степенно поднимающегося Горемычного. Уже в вестибюле различаю женские крики и ускоряюсь еще больше.

Справа от мраморной лестницы, ведущей ко входу в здание, в палисаднике, прикрытом от оживленной улицы кустарником, вижу, как Славку держат за руки двое, а третий, выпятив грудь, что-то втолковывает моему другу. Это Вазген, производитель пластиковых окон и дверей, а заодно – воздыхатель Вероники.

Своих ребят я нахожу чуть в сторонке, причем Гриша держится за живот, а Генка – за челюсть. Кеши не видно, но его и не должно здесь быть – он уехал обедать с заказчиком. Марина рядом с ребятами, и только Вероника что-то кричит, пытаясь урезонить Вазгена, но тот не обращает внимания. С лестницы спрыгиваю сразу в палисадник.

– Что происходит? – спрашиваю, не нуждаясь в ответе, а чтобы привлечь внимание, и подхожу, встревая между Славой и Вазгеном.

– Фил! Скажи ему! – кричит позади меня Вероника.

– Филипп, это наш разговор! – бычится Карапетян. – Не лезь, мы сами по-мужски общаемся.

Его друзья помалкивают, лишь сверкают глазами, обозначая, что если что – вот они, красавцы.

– Вазген, это не разговор и не по-мужски! – Я перевожу взгляд на его подручных. – Руки убрали, быстро! Хусик, Артур! По-русски понимаете?

Глаза парней расширяются от удивления. Лет им немного, едва за двадцать. Тот, что чуть старше – Хусик – кивает.

– Отпустите моего друга! – парни смотрят на своего старшего. – Идемте, пообщаемся по-людски. Здесь Ираида Павловна цветы сажает, а вы топчете, – киваю в сторону подворотни. – Там Горемычный уже ментов вызывает, у вас хоть прописка есть?