Матов смеряет их взглядом и, сморщив нос, отворачивается.

– Так кто, Филипп? Неужели Ткаченко согласился?

– Ни тот ни другой, Евгений Александрович. Вот мой тренер сидит, рядом с вами. Костя меня тренировал.

– Бехтерев? Серьезно?

– Он самый.

– Саныч, да у нас всего-то пять-шесть тренировок было, – говорит Костя. – Но прогрессировал он очень быстро!

– Да ты у нас феномен, получается? – вроде бы шутит тренер, но звучит это серьезно. – Отойдем? Перетереть кое-что надо.

Соглашаюсь. Матов отводит меня в подтрибунное помещение.

– С кем финал у тебя, знаешь?

– Со Зверевым.

– Да, это Зверь, супертяж Хмельницкого. Он специально вес согнал, подсушился, чтобы категорию снизить – призовые в каждой весовой одинаковые, а с тяжами ему проще. Но повадки у него все равно супертяжа, понимаешь?

– Я его сделаю.

– Уверен?

– Уверен. Изучил его манеру – силовик. Будет все время теснить к канатам, зажимать в угол. Там пойдет шквал ударов, и так, пока не сломаюсь. А я не сломаюсь. Он меня вообще запарится в угол загонять. Потом выдохнется, раскроется и привет, лови.

– Ну-ну… – усмехается Матов. – Как у тебя все просто.

– Выносливость у Зверя так себе. Его тактика подразумевает длинные серии ударов, и к концу третьего раунда он начинает опускать руки.

– Ладно, раз уж ты так в себе уверен, поверю и я. Поэтому слушай. Ночью в «Империи» будет бой. Этакий суперфинал для закрытой аудитории. Сегодняшний чемпион супертяжей против чемпиона тяжеловесов. За участие – десятка.

– Десятка чего?

– Не рублей, конечно! – раздражается Матов. – Баксов!

– А в чем подвох?