— Что надо, — огрызнулся Калеб и направился в вестибюль отеля «Трибека». Я поспешил за ним, даже забыв проверить, не ошиваются ли поблизости охотники. Внутри оказалось светло — через крышу, застекленную по центру, проникал яркий солнечный свет.

Калеб уверенно зашел за барную стойку, поискал глазами и снял с полки одну из бутылок, налил из неё в стакан. Он сделал сначала маленький глоток, потом одним махом осушил содержимое, тут же налил ещё, но сразу пить не стал. Я не знал, как себя вести: отвернуться или выйти совсем. Калеб оторвал взгляд от спиртного и посмотрел прямо на меня. Я подошёл к бару, сел на высокий деревянный стул. Теперь нас разделяла только барная стойка, и я увидел, что он плачет.

— Я буду колу, — сказал я, чтобы отвлечь его. — Что ты пьешь?

— Ничего особенного, это далеко не мой любимый напиток. Обычно я заказываю «Взрыв на Багамах»: янтарный ром, кокосовый ликер, абрикосовый бренди, апельсиновый и ананасовый сок. Лучше всего его готовят в одном плавучем ресторанчике.

— Почему именно этот коктейль?

Калеб улыбнулся.

— Дань воспоминаниям.

Головная боль никак не унималась, сердце колотилось, за одно мгновение я покрылся липким потом, но гораздо больше меня смущало другое: я не знал, как дальше общаться с Калебом, перестал понимать его. То ли он всегда был таким несерьезным, то ли что-то ещё? Может, я просто видел в нем лишь то, что хотел: эдакого Питера Пена, вечного ребенка и весельчака, а на самом деле он был совсем другим? Сегодня он открылся мне с другой стороны. Нет, он конечно пытался казаться рубахой-парнем, но прежним уже не был.

— Что за воспоминания?

Калеб заговорил, уставившись в пустой роскошный вестибюль:

— На летних каникулах перед выпускным классом мы с друзьями ездили в Массачусетс, на Кейп Код, и обнаружили один барчик. Мы были там по-настоящему счастливы. — Его губы тронула чуть заметная улыбка, настолько искренняя и заразительная, что и мне передались тепло и радость того лета, о котором рассказывал Калеб. — Этот бар притаился в таком захолустье, что страшно сказать: кругом дюны, почти никакой цивилизации, а внутри все кипит, играет живая музыка, с моря дует знойный ветер. Мы провели там с ребятами целый день.

Я вспомнил своих одноклассников.

— А друг, с которым ты снимал квартиру, тоже ездил с вами?

Было видно, что Калебу больно вспоминать об этом. Может, у него не хватило мужества зайти в квартиру и посмотреть, вернее, осознать, что произошло, и получить ответы на терзающие вопросы. Вдруг его друг мёртв? Вдруг он стал охотником и живёт теперь так, если слово «живёт» здесь вообще уместно, как сам Калеб, жить бы не смог?