— Прямо как волосы в рекламе.

Я улыбнулся.

— Знаешь, как говорят по телеку: «для нормальных волос»… — стала пояснять Пейдж.

— Да-да, понятно, — сказал я, не дослушав, и шагнул вперёд.

— Может, ты хочешь сидеть за столом один, если ты ещё не оправился от шока…

— Да нет, зачем? — отказался я. К столику мы подошли, набрав полные тарелки всякой еды, и сели рядом с женщиной, уши у которой были закрыты ватными тампонами, а голова перебинтована. Я вспомнил трупы, которые видел на улицах: из глаз и ушей у них шла кровь, будто взрывная волна действовала на них изнутри, а не снаружи. Сколько всего я видел, о чем никогда-никогда не хочу вспоминать.

— Джесс, познакомься: это моя приемная мама Одри, — сказала Пейдж. Одри улыбнулась. Она была красивая, слишком приятная, чтобы быть женой Тома. Пейдж написала что-то в маленьком блокноте на пружинке и протянула его Одри. Та, прочитав, сказала:

— Привет, Джесс.

Одри протянула руку, и я пожал её. Рука была мягкая и теплая. Женщина с сочувствием посмотрела на мою перебинтованную кисть — на повязке уже проступило пятно крови.

— Будешь пить? — спросила пожилая женщина, подошедшая к нашему столику с подносом, на котором стояли пачки с соком.

Я поблагодарил и взял яблочный. Пейдж тоже выбрала себе сок. Уходя, пожилая леди подмигнула мне.

Передо мной на тарелке лежала большая отбивная с жареным луком и томатным соусом, а рядом — огромный ломоть ароматного, ещё теплого хлеба.

— Ты, наверное, почти не ел в эти дни? — спросила Пейдж.

— Ел, но… Ты знаешь, хотел сказать «но это долгая история», а на самом деле, я просто очень устал сегодня и страшно голодный, — произнес я с набитым ртом, стараясь тщательно пережевывать пищу. Я заставлял себя есть медленнее, аккуратнее, чтобы произвести хорошее впечатление, а потом прикусил щеку и пришлось «запивать» боль соком и вымученно улыбаться.

— Где ты жил? — спросила Пейдж, заглянув в блокнот своей мачехи. А мне так хотелось, чтобы этот вопрос исходил от неё самой.

— Почти все время в Рокфеллеровском небоскребе, — ответил я, пережевывая макаронный салат. Боже, каким же он оказался вкусным: песто с базиликом, сыр, оливки, а я ещё посыпал этот кулинарный шедевр хлопьями перца чили.

— Там, где снимают телешоу?

— Думаю, да. Я нашёл телестудию на одном из этажей. Это небоскреб на Рокфеллер-Плаза, большой и надёжный. Я устроился высоко над городом, на шестьдесят пятом этаже в ресторане «Комната радуги». Оттуда открывается прекрасный вид на Нью-Йорк и есть смотровые площадки. То есть, в нынешнем виде нет ничего прекрасного, просто очень хорошо просматривается город.