И понял, что боится возвращения незнакомца.

До дрожи.

До судорог.

До вопля.

«Мне что — рукописей жалко, что ли? — со стыдом подумал старик. — Так ведь если не ему — все едино в костер, а он хоть обещал пускать к себе в тайное хранилище».

— Что это? — стараясь справиться со страхом, раздумчиво протянул он. — Примитивная жадность? Глупость? Или мне так уж хочется единолично обладать сокровищем? Ни с кем не делясь. Ни с кем. Вот еще, разве кто-то, кроме меня, заслуживает обладания тайной?! — Он глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. — Боже, неужто моя гордыня столь непомерна? Неужто я в сердце своем, даже от самого себя в тайне, все же посмел назвать эти рукописи — своими? Решить, что это — мое и только мое?!

Он затравленно оглядел библиотеку и вдруг, не выдержав, закричал:

— Почему?! Почему я ничего не помню?! Как я провел этого типа в библиотеку?! Что он мне говорил?! Что я ему ответил?! Что?!

Бестолково шаря вокруг взглядом, книжник натолкнулся на подаренный перстень и вздрогнул. Ему показалось, что перстень зловеще ухмыляется, подмигивая ему блестящим рубиновым глазом.

«Боже, да я дьяволу готов их отдать, лишь бы они уцелели!» — припомнились ему собственные слова.

А потом грохот, паника в мыслях и ответ незнакомца:

«Мужайся, господь услышал твои молитвы!»

Что ж, именно так он тогда и сказал.

Господь услышал.

Выполнил?!

— Но если он и вправду дьявол… мне лучше вспомнить, о чем мы с ним говорили! — жарко прошептал старик.

Вот только вспомнить не выходило. Вязкая тяжесть в мыслях возникала каждый раз, как только он намеревался в подробностях припомнить требуемое.

В подробностях!

Тут бы хоть что-то вспомнить!

Что ж, заняться все равно нечем. До завтрашнего вечера времени хватает, а читать… читать все равно не выйдет. Невозможно потому что.