— Но, сэр, есть же технические ходы в…

— Как и многое другое в нашем мире, — перебил Клемента Тьюринг, — некоторые вещи есть совсем не то, чем кажутся. На самом деле за дверьми этих ходов находится сплошная стена. Воспользуйтесь оставшимся до завтра временем с умом, Чарльз.

Первую разностную машину Чарльз Бэббидж построил в 1822 году, опираясь на идеи, изложенные в трудах барона де Прони. Продемонстрированная на одном из заседаний Королевского астрономического общества, она произвела переворот в ученых умах, что позволило Бэббиджу заручиться финансовой поддержкой государства для реализации гораздо более масштабного проекта. Первая разностная машина умещалась в шляпной коробке, но и не могла похвастаться производительностью, так что основные надежды он возлагал на создание большой машины с памятью, рассчитанной не менее чем на тысячу 50-разрядных чисел.

Процесс создания машины затянулся и вместо запланированных трех лет занял более десятка. К 1834 году решение вопроса о дальнейшем финансировании работы Бэббиджа висело на волоске, и если бы не неожиданно принявший живейшее участие в судьбе разностной машины государственный чиновник и инженер Джозеф Клемент, курировавший проект Бэббиджа от Кабинета, неизвестно, как повернулось бы колесо истории. Однако Клемент, хотя и имевший массу разногласий с Бэббиджем, все-таки занял его сторону и убедил правительство выделить дополнительные средства. Машина была закончена менее чем за пять лет, а в голове Бэббиджа возникла еще более грандиозная идея, которую он смог осуществить благодаря графине Лавлейс. Вместе с ней в начале сороковых годов он разработал проект аналитической машины, оперировавшей программами на созданном Адой Лавлейс языке программирования. Последний позволял производить сложнейшие вычисления в считаные секунды. Полученные данные запоминались путем пробивки отверстий на специальных картах или выводились на печатное устройство.

Машиносчетную станцию «Вестминстер» Бэббидж с помощью принадлежавшей сыну фирмы «Монро» построил по заказу правительства прямо в подземельях Вестминстерского аббатства. Как архиепископы разрешили подобное, до сих пор оставалось для Чарльза Клемента загадкой, однако факт остается фактом — гигантская аналитическая машина была закончена незадолго до смерти ее создателя и вот уже более тридцати лет исправно считала числа, графики и проценты для нужд как Кабинета, так и лондонского Сити, а ее младшие братья занимались этим во всех графствах Великобритании.

Так было ровно до вчерашнего дня, думал Клемент, разглядывая снующих мимо работников «склада» — памяти машиносчетной станции, занимающей бесконечными стеллажами для карт все бывшее Казначейство. Грохочущие тележки, груженные числовыми картами, мелькали перед его глазами с фантастической скоростью, наводя на размышления о необходимости автоматизации процесса. Путь их лежал в уютные сухие залы, где ненасытные глотки детища Бэббиджа поглощали карты в чудовищных количествах, выплевывая обратно сотни новых, усеянных проколами тайного языка перфорации. Утром Клемент успел там побывать и убедиться, что за крепкими дверями, якобы ведущими на «мельницу», действительно находятся стены.