Мистер Брум с самым серьезным видом подал Клементу лапу с крошечными детскими пальчиками.

— Я холосо помню васего деда, мистел Клемент. А где сэл Генли? — осведомился он.

— Сэр Генри просил передать, что Чарльз заменит его. Мистер Брум, нам надо попасть в одно место… Чарльз, покажите ему чертежи.

Клемент вытащил из сумки дагерротип с уменьшенной схемой аналитической машины.

— Нам нужно вот сюда. — Он показал брауни обведенный красным карандашом узел.

— А, этот. — Мистер Брум облизнул нос длинным розовым языком. — Плохое место, надо демонтиловать.

— Этим мы и собираемся заняться, — заверил его Клемент.

Брауни глубокомысленно кивнул и, не говоря более ни слова, направился к оставленным им спорщикам.

— Садитесь, Чарльз, они не любят торопиться. — Преподобный Бенедикт бросил мешок с инструментами на пол и сел на грубую деревянную скамью, тянущуюся вдоль древней стены, камни которой помнили, должно быть, самого Эдуарда Исповедника.[15]

— Невероятно. — Клемент шлепнулся рядом. — Не могу поверить, что это не опиумные галлюцинации. Пожалуй, там, наверху, я бы действительно решил, что вы свихнулись.

Он повернулся к преподобному Бенедикту.

— И давно они тут?

— Почти все еще лично помнят Чарльза Бэббиджа и Аду Лавлейс. Они их просто боготворят, как это ни крамольно звучит в моих устах. Кто бы мог подумать, что наши незаметные домовые имеют такую тягу к механике…

— Значит, за станцией смотрят только они?

— Ну да. Они справляются с этим так хорошо, как никогда не справился бы ни один человек. Но главное — здесь их никто не достает, им не надо прибираться в домах, следить за детьми и коровами и заниматься прочей чепухой. Поверьте мне, за те тысячи лет, что существует народ брауни, им это ОЧЕНЬ надоело.

Мимо прошли два брауни, катящие на тележке здоровенный бидон. Судя по тянущимся за ними следам из черных густых клякс, в бидоне плескалось первосортное машинное масло. За тележкой последовала группа хохочущих чумазых обитателей «мельницы» в зеленых повязках, активно жестикулирующих своими обезьяньими ручками. И в этих жестах, как показалось Клементу, присутствовали определенные закономерности.

— Там дальше грохот еще сильней, — кивнул в сторону брауни преподобный Бенедикт. — Можно надорвать горло, но даже себя не услышишь. Приходится объясняться знаками. А вот, кстати, и снова мистер Брум. Думаю, мы будем пить чай.

— Чай? Разве нам не надо поторопиться?

— У них свои порядки, и не нам их нарушать, — пожал плечами священник. — Тем более что колеса на Темзе отключат только за два часа до полуночи. Время у нас еще есть.