— Что случилось? — спросил Марк.

— А ты не знаешь? Конечно, откуда тебе знать. Ты никогда ничего не знаешь…

— Кристина, подожди. Я принес деньги. Вся сумма, вот взгляни на мой счет.

— Поздно.

— Как поздно? Еще два дня.

— Закончен набор досрочно. В этом году все. Мы опоздали.

Марк почувствовал тяжесть в ногах. Оперся спиной на стену и глубоко выдохнул.

— Как же так… Есть же ещё два дня. Я успел все собрать.

— Я говорила тебе… говорила, что желающих слишком много, — роптала она, не слушая Марка. — А ты все тянул, все спорил. Ну, что доспорился. Теперь твой сын умрет.

— Чшшш… Говори тише.

— Тише? А может уже хватит молчать?! Может стоить, наконец, сказать ему, как есть на самом деле. И сказать кто в этом виноват!

— Не надо так. Я… Мне задержали оплату. Я делал все, что мог.

Она выставила руки перед собой крестом.

— Только не надо мне твоих отговорок. Я наелась, пока была твоей женой. Хватит. Иди лучше объясни сыну почему он и дальше будет худеть, почему будет падать в обмороки на пустом месте. Иди, ты же умеешь говорить с умирающими. Тебя научили на твоей проклятой войне. Так иди же, расскажи, как сильно хотел быть его отцом. Как ты бросил его, пока он ещё не родился…

Марк слушал ее голос и почти не мог разобрать слов. Он вдруг ощутил полную опустошенность. Словно кто-то перекрыл ему воздух, лишил возможности двигаться и бросил в горящем доме. Марк лежит на полу, пытается высвободиться из пут. Нечем дышать. Температура растет, огонь подбирается. Медленно, едва заметно. Смерть выжидает, мучает его, наслаждается агонией…

— Кристя…

— Не называй меня так. И не пытайся даже. После того, что ты сделал… После того, что произошло с Сашкой.

— Я поговорю с ними. Должно быть еще хотя бы одно место.

— Мест нет. Я весь день была там, просила врачей, на коленях перед ними ползала. А знаешь теперь я понимаю почему ты такой. Вас учат быть бессердечными, холодными к чужой беде.

Марк потупил взгляд. Повисло тяжёлое молчание.