— Вот уж не ожидал объявления сухого закона от человека, который угощал нас каннабисом.

— Это было для дела.

— Да, я понял.

— Давай, сделаем чай. Только вместе.

Мы отступили на кухню и соорудили чай. К нему прилагался дежурный Эйлиосов мясной пирог, ждавший часа в холодильнике.

Вышли обратно и уселись в креслах.

— У вас ведь, кажется, никакие наркотики не запрещены? — спросил я.

— Если они не запрещены, это не значит, что мы это приветствуем. Просто, если у человека зависимость, его легче вытащить к психологу, если никакие санкции ему не грозят: ни, если кого-то угостил, ни если кому-то продал. А, если нет зависимости — это вообще не проблема. Главное, чтобы не сформировалась. Но, конечно, если ты, употребляя рекреационное вещество, нарушаешь права других, то это запрещено. Курить в общественных местах, например.

— То есть курить в общественных местах запрещено, а колоть героин у себя дома — нет?

— Теоретически — да. Но психологическая служба отловит и пригласит на беседу на тему: а оно тебе зачем, и нет ли у тебя депрессии, и понимаешь ли ты риски, и нет ли уже зависимости…

— В случае героина?

— Не только. Но чего-то серьезного.

Эта светская беседа под предполагаемыми дулами лазарников меня положительно забавляла.

— А Адама вы также охраняете?

— Конечно, он же тоже в опасности.

В этот вечер ничего не произошло, и на следующий день мы решили повторить.

И примерно в то же время. Все-таки вечера на Остиуме великолепны.

Кроме роскошных закатов мое затворничество скрашивали совместные обеды в гостиничном ресторане в компании Эли и двух его нимф. Каждый такой обед начинался с обряда проверки всей моей еды неким РЦСовским прибором, напоминавшим инфракрасный термометр. Эли лично водил им над моим обедом, пока тот удовлетворенно не пикал. Эли кивал и провозглашал:

— Можно.

Эта процедура казалась мне забавной, а опасность эфемерной. Ну, поймали одного убийцу, почему собственно должен быть еще?