– Один.

Вся фигура Рустама отражала мучительное раздумье.

Наконец, крякнув, он достал из-за стойки короткий узкий нож и протянул мне.

Я повертел оружие в руках, попробовал лезвие ногтем. То, что надо.

– Спасибо, Рустам.

Он махнул рукой.

– Кушай будешь, конунг?

– Твоего фирменного? – засмеялся я. – Тащи.

Рустам исчез в подсобке. Я стоял, опершись на стойку, и не расслышал шагов. Легкая рука легла на плечо. Обернулся – Вика!

Одноглазая шлюха, ночь с которой мне подарил отец Никодим.

– Вернулся, конунг?

Голос женщины зазвенел в помещении бара. Звучал ли он здесь когда-либо?

На Вике было короткое, изъеденное молью пальто, оголяющее сильные бедра. На ногах – коричневые сапоги на высокой платформе, рваные и истоптанные. Синий глаз холодно блестел.

– А, Вика, – пробормотал я. – Как ты?

– Как я?

Она взяла мою кружку с зеленкой, и – залпом.

– Я – прекрасно.

Вика откинула со лба светлую прядь.

– Искала тебя, Ахмат. Вчера заходила в твою конуру, да тебя там не было.

Что-то в голосе женщины мне не понравилось.