– Туда – назад. Видишь, Ахмат хочет знать, как все устроено.

Глава ОСОБи взглянул на меня.

Автоматчик с явной неохотой пропустил нас за стеклянную дверь.

Едва различимый запах тления витал в воздухе. Значит, не все в теплице – спят…

Отец Никодим повел носом и недовольно обратился к подошедшему работнику в робе, похожему на крысу, вставшую на задние лапы.

– Плохо работаешь, Епифанцев.

Глазки Епифанцева суетливо забегали.

– В чем же дело, ваш крест?

– Как в чем? Ты что, не чуешь – мертвечиной разит?

Епифанцев втянул воздух: крылья тонкого горбатого носа расширились, показав в ноздрях кустики черных волос.

– Не чую, ваш крест.

– Ну, так я тебе говорю.

– Ваш крест, овощей много, трудно найти дохлого.

Я догадался, что овощами работник теплицы называет спящих людей. Среди них больше мужчин, но встречались и женщины, одна, – рыжеволосая, лежащая на нарах нижнего яруса, привлекла мое внимание. Я приблизился. Чем-то похожа на Марину. Да, волосами. Я взял рыжую прядь: у моей женщины волос мягче, нежнее.

Тяжелая рука легла на плечо. Я обернулся.

– Что, Ахмат, понравилась? – отец Никодим подмигнул.– Пришлю к тебе, если проснется.

– А сны?

– Что?

– Снятся ли им сны?

Отец Никодим задумался.