- У Аллаха пополнение, - сказал, будто сплюнул, Радич, меняя магазин.

- Первое звено вызывает командира второго отделения, - произнёс Глеб в микрофон, едва слыша себя после пальбы.

- Он мёртв! – продребезжал голосом взводного динамик в ухе. – И всё его звено! Я тебя растре….

- Правый фланг чист, - спокойно и бесцеремонно перебил Глеб. – Ожидаем подкрепления у крайнего ДОТа. Как поняли?

- … Понял тебя. Конец связи.

Подошедшее вскоре подкрепление оказалось куда малочисленнее ожидаемого. От четвёртого взвода осталась едва ли половина.

- Дерьмо, - поправил броню Сафронов, наблюдая за расползающейся по укрытиям вереницей общевойсковых доходяг, выглядящих настолько деморализованными, что, казалось, смерть грозила им больше от сердечного приступа, чем от пули.

- Будем наступать широким фронтом, - констатировал подтянувшийся взводный. – Наша цель – подавить миномёты и ПВО!

- Лейтенант, это же… - попытался возразить Глеб.

- Закрой свой рот, рядовой! Мне осточертела твоя дерзость! Ещё раз посмеешь обсуждать приказ, и я пристрелю тебя! Как понял?! – сунул взводный Глебу под нос со второй попытки выхваченный из кобуры пистолет.

- Ясно и чётко, - процедил Глеб сквозь зубы.

- То-то же! Отделения, слушай мою команду! Рассредоточиться по фронту на двести метров! Доложить по готовности!

- Да плюнь ты на мудака, - прошипел отошедшему в сторону Глебу Новак. – Пусть подохнет, как ему хочется.

- Если б только он один.

- Эти обречены. Отвлекут огонь на себя. Всё польза.

- Да, наверное… Звено, за мной, - двинулся Глеб в сторону центрального ДОТа, бросив презрительный взгляд на взводного.

Лейтенант Самохвалов – офицер части снабжения, попал под трибунал «за трусость», как и большинство находящихся в «Дирлевангере» офицеров. Бывших офицеров. Несмотря на разжалование, Самохвалов по-прежнему требовал обращаться к нему «лейтенант» и крайне болезненно воспринимал даже малейшую попытку нарушения субординации. Три недели в батальоне мало чему его научили, и Глеб искренне недоумевал от того, что «лейтенант» до сих пор не отбыл на Родину с входным отверстием в спине. Но выписывать Самохвалову билет домой собственноручно он не желал. И дело было вовсе не в страхе перед разоблачением. Никто не стал бы разбираться, отчего погиб очередной штрафник. Немалая часть их трупов смешивалась с грунтом, траками идущей следом техники. Просто, не хотелось стрелять по своим. Снова. А Самохвалов хоть и был редкостным дерьмом, но своим дерьмом. К тому же ротация личного состава батальона шла настолько интенсивными темпами, что решение проблемы вполне можно было доверить времени.