– Я пообещала той карге, которая раньше была начальником тюрьмы, что мы не умрем.
Она рассказала Лайле о квартире в Шарлотсвилле, где жила до того, как зависимость от мета выжгла напалмом последние десять лет ее жизни. Тиффани держала в квартире много папоротников. И они тоже процветали.
– Если у тебя в доме есть большие комнатные растения, значит, ты живешь правильно, – заявила Тиффани.
Обмякнув, мерно покачиваясь в такт ходу кобылы, Лайла боролась со сном, из-за которого она вполне могла упасть.
– Что?
– Мои папоротники. Я рассказываю вам о моих папоротниках, чтобы вы не отключились.
Ее слова развеселили Лайлу, но вместо смеха с губ сорвался стон. Тиффани сказала не грустить.
– Мы добудем тебе папоротники. Их в этом гребаном месте до хрена. Они не редкость.
Позже Лайла спросила, кого хочет Тиффани, мальчика или девочку.
– Просто здорового ребенка, – ответила Тиффани. – Без разницы, главное, здорового.
– Если родится девочка, назови ее Ферн[51].
Тиффани рассмеялась.
– Это круто.
На рассвете показался Дулинг, здания выплывали из синеватого тумана. Дым поднимался над автостоянкой за руинами «Скрипучего колеса». Там устроили общественный очаг. Электричество было редкостью, поэтому готовили по возможности на свежем воздухе. («Скрипучее колесо» стало отличным источником дров. Они постепенно разбирали его крышу и стены.)
Тиффани направилась к огню. Там суетился десяток женщин, бесформенных в толстых куртках, шапках и рукавицах. На огне кипели два больших котла с кофе.
– Добро пожаловать домой. У нас есть кофе. – Коутс шагнула к прибывшим.
– А у нас нет ничего, – ответила Лайла. – Сожалею. В той одиночной камере была секс-кукла Фара. Если в этом мире где-то кто-то и живет, их следов мы не нашли. Что касается остальных… – Она покачала головой.
– Миссис Норкросс?
Они все повернулись к новенькой, прибывшей накануне. Лайла шагнула к ней, остановилась.